И, наконец, третье, — еще один палец оратора победно воткнулся в воздух. — Избрание маркграфа Монферратского будет крайне негативно воспринято французскими графами. И они еще о-о-о-чень подумают, стоит ли им вставать под знамена такого предводителя. А это как раз то, что нам и нужно… Предполагаемое изначально число воинов точно не наберется.
— Итак, — резюмировал оратор, — Бонифаций Монферратский идеальная кандидатура со всех сторон, какую ни возьми!
— Милейший Джовани, — негромким голосом произнес Энрико Дандоло, — благодарю вас за блестящий анализ. И хочу добавить к нему еще лишь один пункт. Не следует забывать, что еще один брат Бонифация, Ренэ, восемнадцать лет назад женился на Марии, дочери византийского императора Мануила Комнина.
Этот брак дал ему титул Кесаря и очень неплохое приданное, Фессалоники, — дож цинично усмехнулся, — второй после Константинополя город империи ромеев. Смещение Комнинов и появление Ангелов на троне лишило Ренэ столь завидного приданого. Однако Бонифаций вполне серьезно считает себя его наследником. И, соответственно, давно точит зубы на Фессалоники.
— А это значит, — завершил за дожа никак не успокаивающийся мессер Фальер, — маркграф с большим пониманием воспримет наши предложения относительно изменения целей похода!
— Ага, то есть, с готовностью поведет войско вместо Иерусалима на Константинополь! — чуть ли не возопил мессер Орсеоло, до которого наконец-то дошла вся красота замысла Дандоло.
— Да, мессер, — подтвердил дож, — но это уже четвертый этап нашего плана.
— А чего тут-то уже планировать? — удивился Орсеоло. — Не можешь расплатиться по контракту — отрабатывай. Если ты рыцарь — иди и воюй, где тебе кредитор скажет. Вроде все понятно…
— Увы, мессер, — вступил в обсуждение молчавший до сих пор Флабьянико. — Если бы все было так просто! Начнем с того, что грубо и бестактно поставленный в безвыходное положение, благородный рыцарь запросто может расплатиться с кредитором хорошим ударом меча, развалив того от плеча до пояса. А если таких рыцарей несколько тысяч?
— Поэтому мы будем действовать аккуратнее, — продолжил мысль мессера Флабьянико старый дож. Гроза уже миновала, уползая в сторону моря, но острые струи дождя, бросаемые порывами ветра, по-прежнему молотили в оконные стекла. — Мы будем ждать оплаты столько, сколько потребуется. — Дож улыбнулся. — Мы даже будем кормить всю эту ораву, ну, может быть не слишком сытно, но будем.
— Мы позволим им снести все свое золото и серебро на берег и сколь угодно долго вытрясать друг из друга недостающие для оплаты деньги. — Дож мечтательно улыбнулся.
— Мы позволим им послать гонцов по всей Европе со слезными просьбами помочь святому делу. Нет, мы не будем торопиться…
— Пройдет год, может быть чуть более, — теперь уже мессер Дандоло смаковал предстоящее действо, — а недостающие средства так и не будут найдены. Кто-то не выдержит бесконечного сидения на месте и отправится домой — мы не будем препятствовать этим достойным воинам. Кто-то найдет способ переправиться через море самостоятельно, и этих храбрых людей мы тоже не станем удерживать на месте. Да и как бы мы смогли?
— И вот минуют все оговоренные договором сроки выплат. — Дож чуть ли не урчал от плотоядного удовольствия. — Войдет в силу пункт нашего договора о неустойке, выплачиваемой в случае невозможности одной из сторон выполнить свои обязательства. Начнут накапливаться проценты. — По глазам присутствующих было видно, что они полностью разделяют чувства мессера Дандоло.
— И вот тогда, когда бурление в войске дойдет уже до опасного предела, мы смиренно попросим воинственных пилигримов… смиренно попросим! — с нажимом повторил дож, глядя в возмущенные глаза мессера Орсеоло, — в счет уплаты набежавших процентов помочь нам вернуть несправедливо отнятое у нас добро.
— Помощь ближнему своему никак ведь не порочит чести христова воина? — осведомился Энрико Дандоло у присутствующих.
— Прошу меня простить, мессер, — поднялся с места Себастьяно Морозини. — О возвращении какого именно добра мы будем смиренно просить наших крестоносных друзей?
— Как, разве я не сказал, — удивился Дандоло. — Вот что значит старость! Все на свете забываешь! Н-да… — дож еще несколько мгновений покряхтел, изображая стариковскую немощь, а затем сказал. — Мы попросим крестоносцев помочь нам вернуть Задар, бесчестно отнятый у Республики Белой Венгерским.
Ошеломленное молчание было ему ответом. Затем мессер Кандиано шевельнул кистью, полюбовался превосходно обработанными ногтями и, ни к кому не обращаясь, медленно проговорил:
— То есть, фактически мы заставим крестоносцев обратить своим мечи против единоверцев-христиан…
— Да, — столь же ровным голосом ответил ему дож, — нужно ведь им на ком-то потренироваться, перед тем как идти на Константинополь…
— Ну да, увидеть, что христианские кишки, ничем, в сущности, не отличаются от сарацинских, — радостно осклабился грубый Орсеоло.