— Да, — продолжал захмелевший граф, когда скалы подошли к самому берегу, движение застопорилось. И сарацины атаковали наши тылы! — Удар волосатого кулака заставил подскочить в беспорядке расставленные на столе блюда, кубки, объедки… — Так мы остались без обозов!
Целостная когда-то картина зала давно уже разбилась в голове окончательно захмелевшего господина Гольдберга на много-много маленьких картинок. И они все сильнее вращались. Оскаленный рот графа Робера, ревущее в камине пламя, широко раскрытая пасть какого-то благородного рыцаря, пытающегося запихнуть туда поросячью ногу целиком, дерущиеся из-за кости псы…
— … а в центре колонны шла кавалерия. Ее левый фланг прикрывали лучники и арбалетчики. Ричард посадил их на телеги и велел прикрыться высокими щитам. Залпами — в каждом залпе по две тысячи стрел и болтов — они просто выкашивали атакующих сарацинов. А крайними на флангах шла наша пехота. Она принимала на себя основной удар сарацинских лучников. — Граф громогласно расхохотался. — Вот только нечестивые ублюдки ничего не могли сделать! На каждом из наших был толстый войлочный поддоспешник и добрая кольчуга! Я лично, — взревел сэр Робер, — видел пехотинца, утыканного десятком стрел! Как этот их дикобраз!!! И парень шел вместе со всеми, держа строй!
Пляшущие перед глазами картинки давно уже слились в какой-то неразличимый взглядом круговорот. И лишь рыкающий голос графа Робера не давал господину Гольдбергу окончательно погрузиться в забытье.
— …А в центре армии стоял королевский "Дракон". Король Ричард велел забрать с одного судна запасную мачту, оковать железом и водрузить на большую телегу. Там, на самом верху развевалось королевское знамя с изображением дракона! И вся армия могла его видеть!
— … прижали Саладина, и ему уже некуда было отступать. Король назначил командиров авангарда и арьергарда и выстроил войска пятью баталиями. По двенадцать эскадронов в каждой. В авангарде тамплиеры, за ними бретонцы и анжуйцы. Дальше — король Ги де Лузиньян с пуатевинцами…
Голос графа начал слабеть и отступать куда-то вдаль. Но еще какое-то время улавливался самым краешком сознания.
— … в центр Саладин поставил старшего сына, ал-Афдала… Но командовал-то, конечно, ал-Асади, пришедший туда с сирийскими отрядами… Ему был придан Сарим ан-Наджми с отрядом из Дамаска… Правое крыло возглавлял ал-Адиль, брат султана, с египетскими войсками. А левое крыло — Ала ад-Дин Хуррем-Шах с войском из ал-Джазиры…
Все! Не выдержав дальнейших подробностей, сознание историка-медиевиста померкло! А на место пылающего камина и гобеленов замка Иври пребывающий в полубреду мозг Евгения Викторовича как-то вдруг незаметно поместил витражи и узорный паркет Дворца Дожей. Вокруг длинного овального стола с удобством разместились десять человек, в одном из которых, сидящем во главе стола, невозможно было не узнать Энрико Дандоло, сорок первого дожа Венеции…
За три месяца до появления попаданцев.
Риальто, Венеция, Площадь св. Марка, 21 октября 1198 года,
— Мессеры, — начал заседание Энрико Дандоло. — Сегодня нам предстоит еще раз по пунктам обсудить политику Республики относительно предстоящего визита европейского рыцарства в Святые Места. Еще раз попытаться отыскать в нашей политике слабые позиции и нестыковки. — Близкий раскат грома заглушил последние слова, вынуждая дожа сделать паузу. — В случае, если таковых не обнаружится, мы должны утвердить разработанные планы личными клятвами членов Совета. Что возложит ответственность за принятые решении на каждого из присутствующих.
Члены Совета вразнобой кивнули, выражая согласие с прозвучавшей преамбулой.
— Итак, первое и главное, — продолжал тем временем старый дож. — Фундаментом всех имеющихся на сегодня планов, основой всего, что только звучало в этой комнате за последние два месяца, является смерть Ричарда Плантагенета. Именно она, — блеснувшая совсем близко молния невольно заставила всех прикрыть глаза, — станет сигналом, что первый этап наших действий успешно завершен, и можно переходить ко второму этапу.
— И вот первая же слабая позиция. — Аугусто Партечипацио протер слезящиеся глаза, переждал последовавший за молнией удар грома и недовольно уставился на дожа. — По имеющимся у меня сведениям, к Ричарду сегодня просто не подойти. Иннокентий окружил его такой плотной опекой, что испытанные средства окажутся бессильны.
— Вы абсолютно правы, мессер, — Дандоло наклонил голову в знак согласия. — Но это означает лишь то, что нам придется находить новые средства. Мессер Сельвио самым тщательным образом работает над этим. — Близкая молния вновь ослепила присутствующих. — Полагаю, за годы своей работы мессер Сельвио сумел заслужить наше доверие? — Сидящие за столом согласно кивнули. — В таком случае, будем считать, что первый и основной пункт наших планов осуществился. И можно переходить к следующему этапу.
— На втором этапе, — продолжил мессер Дандоло и тут же остановился, пережидая накатывающийся грохот, — на втором этапе мы терпеливо дожидаемся, кого крестоносные пилигримы изберут своим предводителем.
— И его тоже, того… — сжал огромный кулак мессер Орсеоло.
— Увы, мессер, — укоризненно покачал головой Пьетро Кандиано, — похоже, все это время телесно вы были с нами, но душа ваша при этом витала где-то далеко.
— Э-э-э…
— Нет, мессер, — снова вступил в разговор Энрико Дандоло, — мы отнюдь не станем торопиться с устранением избранного баронами вождя. Наоборот, мы терпеливо дождемся прибытия его или его людей в Венецию, встретим их с подобающим почетом и заключим договор на транспортировку крестоносного воинства в Святую землю.
— И после этого…?