Шестьдесят, от силы сто ударов сердца, и все было кончено. Раненных не оказалось. А кинжал капитана так и остался в ножнах. Монахи деловито вытирали окровавленные лезвия и столь же деловито складывали оружие обратно в повозки. "Как огородный инвентарь после работы…" — почему-то подумалось мессеру Коллеоне.
Когда оружие было сложено, а убитые латники из отряда Коллеоне и один погибший монах переданы святым сестрам из монастыря для погребения в освященной земле, вдалеке показалась еще одна группа всадников. "Господи, неужели еще одна шайка!" — взмолился мессер Коллеоне.
Однако приближавшиеся не выказывали никаких враждебных намерений. Несколько рыцарей, в окружении оруженосцев и конных латников остановились в пятидесяти шагах от места битвы, вперед выехал предводитель.
— Кайр Меркадье, — представился он. По поручению короля Ричарда осматриваю примыкающую к переправе местность. Мы услышали звуки боя и поспешили на помощь… Однако, похоже, опоздали.
— Да, — ответил человек в сутане, — моей страже удалось справиться с нападавшими, хотя и ей, увы, немало досталось.
Меркадье с большим сомнением покосился на без малого полторы сотни убитых, затем на сиротливо стоящий десяток латников Коллеоне, однако ничего не сказал. — Не соизволите ли представиться, мессир?
— Охотно, — ответил человек в сутане. Мое имя Пьетро да Капуа. — Святой отец на мгновение замолк, а затем продолжил. — Кардинал и легат его святейшества Иннокентия III.
Винченце Катарине был взбешен! Нет, он был в ярости!!! Дело, казавшееся столь простым, обернулось потерей тысячи серебряных денариев! Полторы сотни отборных головорезов не смогли управиться с парой десятков охранников! Ну, где это видано?!
Нет уж, вторую-то тысячу они у меня ни за что не получат! Нет результата — нет расчета. Покажите мне купца, который рассудил бы иначе! Забрать бы еще аванс, но, увы — что попало в цепкие лапы Роже-Сицилийца, то не вытащит даже Господь наш на Страшном Суде. Хотя, попробовать все равно стоит.
Купец потер некстати расчесавшийся длинный, через всю щеку, шрам — памятка о встрече с пиратами Али-Бея — повернулся к стоящему под дубом, возле привязанных лошадей, собеседнику, и голосом, закаленным рынками Европы и Египта, Сирии и Палестины, Аравии и далекой Индии, возопил:
— Мессер, и как все это понимать? — Вы получили тысячу серебряных денариев за то, чтобы уничтожить вдесятеро уступающую вам охрану, пинками разогнать кучку монахов и принести сюда всего лишь одну голову! И где она?! Ее нет!!! — Винченце упер руки в бока, как он привык делать, торгуясь о ценах на шелк, перец или молоденьких невольниц.
— Прошу вернуть деньги, и я отправляюсь искать другого исполнителя на столь несложную и столь щедро оплачиваемую работу. — Глядя на совершенно спокойное лицо собеседника, Винченце начал успокаиваться и сам. — И на этом мы с вами расстаемся, мессер, коли уж отряд грозного Роже-Сицилийца не желает больше зарабатывать честное серебро!
— А отряда больше нет, — очень спокойно проговорил Роже. При этом его правая рука, как толстая змея, которую Винченце когда-то увидел на рынке в Мумбаи, метнулась к его горлу. Дышать сразу стало нечем, пульс тяжелым молотом забился в ушах. Шрам на щеке побелел, став до ужаса похожим на плоть покойника.
— Эти монахи, купец, подняли мой отряд на копья, а потом изрубили в капусту. Даже не вспотев при этом. — Голос Роже ни на йоту не изменился. — Если эти копченые дьяволы — монахи, то я — царь Соломон во всей славе его. Хотел бы я знать, какому Богу служат эти святые отцы?
"Монахи… копченые дьяволы" — билось в засыпающем от недостатка кислорода мозгу Винченце, — "монахи… копченые дьяволы…", — "да это же…", — "откуда здесь…"
Свирепая хватка на горле вдруг разжалась и отброшенный прочь купец стек вниз по шершавой коре стоящего в двух шагах дуба.
— Даже сдохнуть по-человечески не может, — пробурчал Сицилиец. — Обязательно нужно свинарник вокруг себя устроить! — Затем он широко осклабился, — Да, купец, а штаны-то тебе придется стирать, если конечно запасных с собой не возишь…
Как ребенок, обрадовавшись собственной немудреной шутке, мессер Роже во все горло расхохотался, сгибаясь и хлопая себя по богатырским ляжкам. Однако Винченце это нисколько не задевало. Ведь воздух, живительный воздух беспрепятственно тек в горевшие огнем легкие. А что еще нужно для счастья?
И лишь одна мысль острой иглой терзала мозг оживающего купца. О монахах должен непременно узнать мессер Сельвио. Как можно быстрей. Любой ценой. Ибо, чем бы ни пришлось пожертвовать во имя доставки этих сведений здесь, во Франции — на Риальто их цена окажется неизмеримо выше.
Винченце встал, с трудом распрямился, прокашлялся и прохрипел.
— Прости, Роже, я ведь не знал… Ну, кто бы мог подумать… Поверь, мне очень, очень жаль… Позволь вручить тебе оставшуюся тысячу денариев, чтобы хоть как-то смягчить постигшее тебя несчастье!
Купец отвязал от пояса объемистый кошель, взвесил его в руках. — И давай пожмем друг другу руки в знак того, что между нами не осталось никаких недоразумений.