— Вот тут будет стоять твоя миска, — поучал его Саша, указывая место у траловой лебедки. — Гляди, чтобы тут всегда было чисто. Не люблю нерях.
Бим слушал его и приподнимал то одно ухо, то другое: ему было очень трудно привыкнуть к иностранной речи. Ведь он понимал только по-английски.
— Ми-ска. Это твоя ми-ска, — втолковывал ему Саша. — Ну, понял?
Бимка коротко гавкнул, будто пытаясь сказать: «Конечно, понял! Самый глупый щенок и тот сразу все поймет».
— О’кэй, — сказал Саша, переходя на английский. — Плиз, Бимка, теперь я покажу тебе твой гальюн. По-маленькому ты будешь ходить вот сюда, в шпигат. Ол райт?
Поразмышляв немного, Бимка опять кивнул и тотчас с самым серьезным видом поднял заднюю лапу и начал прыскать, точно попадая в отверстие шпигата.
Мы, несколько моряков, наблюдавших за Сашей и Бимкой, засмеялись: у пса была отличная морская выучка. И если ранее мы просто жалели Бимку, как потерпевшего кораблекрушение, то с этого момента полюбили его. В дальнейшем Бимка ни разу не разочаровывал нас своими поступками, и мы приняли его в нашу морскую семью, а вскоре просто и не представляли себе, как бы мы жили без этого забавного морского пса.
Летело время. Катились дни один за другим; дни, просоленные ветром, постоянно прокатывающимся над океаном; дни, прокаленные жгучим, тропическим солнцем. Мы уже пришли в новый район промысла и с утра и до позднего вечера не покидали палубы: тралили и тралили рыбу.
Бимка быстро привык к распорядку дня на траулере. Он совершенно точно узнавал время утренней побудки и выпрыгивал из своей «койки» — черепашьего панциря — минут за десять до того, как в каютах начинали просыпаться матросы.
Открыв лапами дверь, он выбегал на палубу, чтобы сделать свое маленькое дело или порыться в ящике с песком, а потом начинал носиться по коридору судна с веселым лаем, и траулер тотчас оживал. Матросы просыпались, и каждый зазывал Бимку к себе, чтобы угостить кусочком сахара или просто затащить на койку и хоть минутку побаловаться с ним, что Бимка очень любил. Но Саша уже звал его:
— Бимка?! Где ты, морской пес? А ну-ка, тащи свою миску.
Саша очень любил Бимку. Мне он сказал, что всю жизнь мечтал о собственной собаке, хоть какой, хоть самой обыкновенной дворняжке, но как-то не получалось. Жил Саша в перенаселенной коммунальной квартире, где было строжайше запрещено держать не только собак, но даже кошек. И вдруг — Бимка! И Саша немного ревновал Бимку к остальным морякам, он просто минуты не мог прожить без него. Работает на палубе, а сам глазами шарит: а где же он?
Ну вот и Бимка бежит, тащит в зубах миску.
И мы тоже идем завтракать, идем, ругая кока: опять манная каша! Сколько же мы этой каши уже съели в рейсе? Идем на корму, в салон, где камбузный матрос расставляет по столам чайники с крепким, заваренным до черноты чаем, зеваем: рань-то какая! Спать бы еще да спать, еще и солнце-то не поднялось из-за горизонта, но что поделаешь: труд рыбака суров и труден. И как бы ни тянуло тебя к койке, спеши, рыбак, на палубу, чтобы с первым всплеском солнечных лучей трал ушел в воду.
— Бимка! Перчатки, — говорит Саша. — Быстро.
Мчится Бимка, тащит перчатки. Ну вот и загудела траловая лебедка, начался новый трудовой день. Заслышав знакомые звуки, к траулеру отовсюду начинают слетаться чайки. Птицы совершенно точно знают, что означает этот рокот машины: сейчас трал уйдет под воду, а потом вынырнет полный рыбы. И тогда тут можно неплохо поживиться.
Бимка не любил нахальных птиц: да это же самые настоящие воровки! Мало того, что чайки ловили помятых ячеями трала рыб в воде, они пытались еще тащить их прямо с палубы, а разве такое допустимо? То, что выпало из трала за борт, — твое, а что на палубе — не бери! Бимка с яростным рычанием подпрыгивал и пытался схватить нахалок. И однажды он уцепился большой серебристо-серой чайке за хвост. Выпустив краденую рыбу и закричав, чайка взвилась над палубой, а Бимка, не разжимая зубов, болтался на ее хвосте. Мы замерли, но тут несколько перьев вырвались из хвоста птицы, и Бимка шлепнулся в рыбный ящик. А птица еще долго кружила над траулером с тоскливыми криками, будто просила, чтобы ей вернули потерянные перья.
Жизнь Бимки на траулере была полна веселых, а порой и опасных приключений. Истории всякие с нашим забавным псом происходили.
Защищая улов от настырных чаек, он все время крутился возле рыбы, серебряной грудой насыпанной на палубе. А с ними на судно попадали разные морские обитатели, с которыми нужно держать ухо востро. Конечно, Саша предупреждал Бимку, втолковывая ему, чтобы он был осторожен, но кому не известно, что каждое живое существо познает опасности лишь только через свой жизненный опыт?
Кальмар как-то попался. Очень большой кальмар. Глазастый, хрящеватый, с длинными щупальцами, на конце которых были розовые присоски, похожие на прозрачные чашечки. Вначале Бимка нечаянно наступил задней лапой на такую присоску и взвыл от страха: щупальце намертво присосалось к ступне пса. Бимка ринулся прочь, но щупальце, вытянувшись в длинную кишку, спружинило, как тугая резина, и кальмар поволок Бимку к себе. Саша тут же подскочил, взмахнул ножом…
— Бим, ты же умный пес, — сказал он. — Не подходи больше к кальмару. О’кэй?
Расстроенно облизывая лапу, Бимка коротко гавкнул: «Я все понял. Теперь все будет о’кэй». Саша ушел к тралу, а Бимка, тая обиду на морское животное, стал лаять на кальмара, и тогда погибающий кальмар вдруг сжался и выпустил из себя струю черной, как тушь, жидкости. Бим был облит с ног до головы. Пришлось нам с Сашей «стирать» его в тазике. Еле отмыли.