Туристы уже съели свои стерилизованные пайки. Они не портились, не требовали дополнительной обработки, и ими, скорее всего, нельзя было отравиться. Но зайчатина и бобы благоухали на всю поляну, а у пайков будто совсем не было запаха.
– Обалденно пахнет, – сказала девушка.
Кимбел оторвал кусок лепешки, завернул в него ложку бобов и немного зайчатины и протянул ей.
– Попробуй, как на вкус.
Она облизнулась, но принимать угощение не спешила.
– Боже, Дженнифер, кролик был весь в клещах, – вмешался загорелый. – Кто знает, какие паразиты у этих, хм… у него были.
Рейнджеры переглянулись и тихо рассмеялись.
Дженнифер нахмурилась, потом встала, перешагнула через загорелого и села на корточки у костра рядом с Кимбелом. Вызывающе глянув на своих приятелей, она взяла лепешку и откусила. Вызов на лице девушки сменился неожиданным удовольствием.
– Мм, ух ты! Так буве – это кукурузный хлеб?
– Бува. Да, тонкий хлеб, тева делают его из синей кукурузы. У хопи такой тоже есть, они называют его пики.
– Бобы – просто объедение. Я думала, они будут тверже.
– Я замочил их утром, перед выходом из Редклиффа.
– А… – Она понизила голос: – Как они тебя называют?
– Кимбел.
Она моргнула.
– Это фамилия?
– Имя. Я Кимбел… Крейтон.
Ди-ю-Ви рассмеялся. Кимбел гневно глянул на него.
– А я Дженнифер Фраунфельдер.
Она уселась рядом с ним.
– Фраунфельдер, – медленно произнес Кимбел, будто пробуя слово на вкус. – Немецкая фамилия?
– Да. Она означает «поле женщин».