— Ха, было мне ее когда рассматривать!.. У меня в глазах потемнело. Теперь меня, может быть, уволят из-за него.
— А как это произошло?
— Я был на собрании, а он, мерзавец, воспользовался моим отсутствием.
— Уж не Виолета ли Драгова?
— Нет, с Виолетой он себе подобных вольностей не позволяет. Эта, похоже, старше его, но сохранилась неплохо. Говорят, разведенная. Ну теперь их поженят. Пусть отвечает, если нашкодил… Я его не жалею, только вот почему это случилось в моей гостинице?.. И ведь не в какой-нибудь гостинице, а в ведомственной. Тут останавливались и директора, и главные бухгалтеры, и даже писатели из Софии… Как я теперь буду оправдываться? Это же пятно. Ведь пятно же?
— Да, конечно.
— И представь себе, он признался. Как ни вертелся, но я его прижал. А он признался, что регулярно водил ее в гостиницу, когда я куда-нибудь отлучался по служебным делам… Ох и злой же я на таких! Пусть теперь поспит на голых досках в милиции, может, ума прибавится.
— А что он говорил?
— А ничего! Молчал… Чуб причесал…
— Да, дурак он. Ну а она?
— Кудахчет как курица. «Не имеете права меня задерживать! Я свободная гражданка! Этот человек мне нравится!» Ну и прочие дикости… Ну хорошо, он твоя симпатия, а что тебе надо в ведомственной гостинице? Идите в парк, разгуливайте себе по кустам на берегу Марицы… А в гостиницу-то зачем? Это же общежитие! Как же так? Что, я не прав? Я давно за ними следил!
— Что же теперь будет?
— Уволят меня… И Векилов только и ждал в отношении меня удобного случая. У тебя, часом, нет связей с милицией?
— Нет, я тут совсем недавно. Никого пока не знаю.
— Жалко. Я лично пойду к Векилову и объясню ему, что был на собрании. Правда?
— Конечно.
— Векилов понятливый… Как это ты его не знаешь? Он же каждое утро ест говяжью чорбу в нашей столовой. Да неужто ты его не видел? Характер, правда, у него особый, вспыльчивый… Нет, Векилов понятливый. Только вот характер…
— Женатый?
— А почему это тебя интересует?
— Да так просто.
— Думаешь, не простит? Нет, Векилов понятливый.
Мы помолчали, думая об этом Векилове. Я не знал его, но представлял себе: полненький, затянутый высоким жестким воротничком, черные усики, поредевшие волосы, красная шея. Не иначе, скоро пострадает от апоплексического удара. Немало людей прошло через его руки.