- А что, красиво. Ты обо мне?
- О тебе, о тебе. Комарик мой, я твоя ласточка!
- Ещё лучше! - поразился Суслик.
- Лягушонок ты мой, я твой аист!
- Замечательно!
- Суслик ты мой, я твоя совушка! - распалился Хома.
- Постой, постой, - притих Суслик. - Вот этого не нужно, - испугался он. Дошло наконец.
- Ага! А рыбку кисоньке нужно? Кто первый начал? Рыбка моя, я твоя кисонька! - передразнил Хома.
- Я другое говорил, - всполошился Суслик. - Я сказал: «Рыбка моя, ты моя кисонька!»
- Ещё хуже. Выходит, я и рыба, я и котяра. Сам себя должен слопать?..
Тогда-то Хома вдруг и затаил свою первую, по строгому счёту, обиду. В потайном месте, в норе, положил он один жёлудь. Маленький. Отметил для начала маленькую обиду.
А затем и большие жёлуди появились. Большие обиды.
Но Хома всё-таки справедливым был.
Он решил на всех друзей разом: на Суслика, Ежа и Зайца - обиды таить и копить. Без различия, чтобы каждому не обидно было. В одно и то же место «обидные» жёлуди складывал. Крупные и мелкие.
- Потом посчитаем, - бормотал он, - что плохого мне ненаглядные дружки сделали: все обиды, оскорбления, унижения, огорчения.
Однако Хома был вдвойне справедливым. В другом потайном месте стал класть «приятные» жёлуди, отмечая, сколько раз друзья его порадовали, пожалели, утешили. И словом и делом. Сколько раз похвалили, сколько раз одарили.
- Посмотрим потом, чего больше: хорошего или плохого, - сам себе говорил Хома.
Эта затея далеко его завела. И на врагов он тоже стал «обидные» и отдельно «приятные» жёлуди копить. На Лису, на Волка, на Коршуна.
- Вот и сравним, от кого проку больше: от друзей или от врагов, - прикидывал Хома.
И понеслось!..
Он столько желудей из рощи таскал, что даже пришлый Кабан обозлился. Он считал, что ему меньше останется.
- Кончай ты это, - мрачно предупредил он не в меру прожорливого, по его мнению, хомяка, - а не то я с тобой покончу!