— Ты кто, дед? — спросил Песковой.
— Я-то? — Старик сделал последний шаг и остановился. — Дед-бородаед.
Женька засмеялся.
— Не бойся, дедушка. Говори.
— А я и не боюсь, чего мне бояться? Душа моя чиста. — Дед вдруг сдернул фуражку, поясно поклонился и очень торжественно сказал: — Примите, товарищи, от старика поклон. — Под ноги ему пало несколько слезинок. — Пришли все-таки. — Дед крякнул, вытер, не стесняясь, тыльной стороной руки глаза, натянул фуражку и стал пожимать каждому руку. — Ах, орелики вы соколики, — бормотал он. — Вот вы какие. Видно, чем крепче бьют, тем крепче кожа.
— Так ты кто все-таки, отец? — спросил Никольский, угощая деда сигаретой. — Представься, пожалуйста.
Дед перестал суетиться.
— Фамилия моя Крюков, Крюков Василий Мокеич. Живу тут, неподалеку, если идти напрямик сюда, — дед показал куда, — версты четыре, ну, может, чуть больше. Деревня Крюковка. Бумаг, правда, при мне нет никаких.
— Бумага что, бумагу можно любую написать, — сказал Песковой.
Никольский улыбнулся.
— И чем ты там занимаешься?
— Сапожничаю, — Мокеич вытянул руки ладонями вверх Кожа на его ладонях была жесткой и черной, в рубцах от дратвы. — Вот. — Он вдруг закашлялся, отхаркался наконец и сплюнул. — Ну и табак — пахнет медом, а дерет.
Батраков достал кисет.
— Вот махорка. Ты как попал в лес?
Мокеич оторвал прямоугольник газеты и стал сворачивать папироску.
— Да телка все ищу. Третий день. Не попадался вам? Желто-белый, двухлетка.
— Видели. А нас как нашел?
— Как человек человека в лесу находит? По следам да по слуху. Пригляделся — вижу: разведчики, да с добычей, да с важной, ну вот я и объявился вам. — Мокеич посмотрел всем в глава и закончил: — Можете верить мне, можете нет.
— Есть хочешь? Хочешь есть, дедушка? — спросил Женька.
Мокеич помялся.
— Кто нонче не хочет, каждый лишнему куску рад. У вас самих, поди, не густо.
— Сегодня густо! — Женька был ужасно рад деду.