Таким решением больше всех осталась недовольна сама белка. Она очень сердилась, сидя в клетке, и всё старалась зубами и лапками открыть дверцу.
Но ничего не поделаешь, на этот раз мама осталась неумолима.
Как медленно тянется время, когда ходишь в школу, и как быстро проходят праздничные дни. Не успел оглянуться - уже и кончаются зимние каникулы.
Мы со дня на день поджидали приезда Серёжи, но вдруг получили из Москвы тревожное известие: Серёжа заболел воспалением лёгких, значит, приедет не скоро. Я был этим очень огорчён. Думал: вместе будем в школу ходить, вместе заниматься фотографией, и вот всё пропало. Нужно хоть перед началом учения к Петру Ивановичу сбегать.
За время праздников я так был занят фотографией и своей белочкой, что даже не заглянул к моему приятелю, но и он тоже почему-то с самого нового года ни разу к нам не зашёл.
Собрался я к Петру Ивановичу только в один из последних праздничных дней. Захожу, а он, одетый по-домашнему - в пиджачке, в брюках, - на постели лежит. Увидел меня, привстал, обрадовался:
- Заходи, заходи, сынок! Давненько меня не навещал.
Я очень удивился, что Пётр Иванович белым днём и вдруг отдохнуть улёгся. Раньше он этого никогда не делал.
- Вам, может, нездоровится? - спросил я у него.
- Нет ничего, так, устал, вот и прилег. - Петр Иванович грустно взглянул на меня и добавил: - Дело сынок, не молодое. Вот и полежать хочется.
Я слушал и с изумлением глядел на своего старого друга: «Что с ним? Никогда он прежде так не говорил».
Заметя мой удивлённый взгляд, Пётр Иванович тут же приободрился и будто сам с собой заговорил:
- Ничего, ничего, всё пройдёт, всё в жизни бывает.
Больше мы в тот день об этом не говорили, занялись более интересным делом: стали чистить клетки, менять птицам корм и воду.
И это меня тоже удивило. Прежде, бывало, Пётр Иванович занимался уборкой птиц с самого утра, а сейчас ведь уже и обед давно кончился. Да и обычная наша работа шла не так весело, как всегда.
Пётр Иванович совсем не разговаривал, не шутил со своими питомцами, даже скворушку прогнал, когда тот хотел, по обыкновению, сесть ему на плечо.
- Уходи, уходи, не до тебя сейчас! - устало сказал Пётр Иванович и тут же загнал скворца в клетку.
Потом мы вскипятили самоварчик, сели пить чай с мёдом, с вареньем. Собственно, пил только я один, а Пётр Иванович налил себе стаканчик да и не выпил.
- Не хочется что-то, сынок! - как будто извиняясь, сказал он. - Какой уж день сосёт под ложечкой, ни пить, ни есть нет охоты.
Вечером я простился с Петром Ивановичем и ушёл.
На душе у меня было очень грустно. Вот и праздники кончаются, и Пётр Иванович совсем невесёлый; может, заболел немножко, да не хочет сознаться.
Вскоре начались обычные занятия в школе. И утро и вечер, как всегда, учение, ругань, колотушки.