Где она его поймала? Вид у Борьки совсем домашний. Он без шапки, в рубашке, даже ворот расстёгнут.
- Мария Михайловна, да что же вы тут смотрите? - обрушивается она на перепуганную наставницу. И, не дожидаясь её ответа, продолжает гневно кричать: - Вхожу во двор, а этот мерзавец летит навстречу. В руках снежок, гонится за петухом. Петух не знает куда деваться, через забор, на улицу, а этот, этот… - она тычет пальцем Борьке в затылок, - этот прохвост со всего маху мне прямо в живот. Чуть с ног не сбил.
Она, обессилев, опускается в кресло, всё ещё не выпуская из рук Борькино ухо.
- Ну, погоди, голубчик! Я сейчас с тобой расправлюсь… Митенька! громко, но уже совсем другим голосом кричит она.
Из соседней комнаты мигом выскакивает её любимчик. Ясно, что он стоял за дверью и подслушивал.
- Митя, - устало говорит бабка Лизиха, - будь добр, дружок, сходи во двор, кликни сторожа Семёна. Да пусть вожжи захватит. Борьку пороть.
- Я не дам! Не смеете! Я папке скажу! - пытается протестовать Борис, но получает пару увесистых шлепков и смиряется.
- Митенька, пальтишко надень, а то простудишься! - кричит вслед Елизавета Александровна.
Мы все сидим, застыв на своих местах, в ожидании чего-то страшного и в то же время занятного. Бедный Борька! Все его злоключения вызывают у нас, помимо сочувствия к нему, ещё и невольную улыбку.
Вот он стоит сейчас перед бабкой Лизихой красный, потный, весь какой-то растерзанный. Его ждёт неминуемая экзекуция. Его посиневшее ухо - в неприятельских руках. И всё-таки весь вид его будто говорит: «Ну что ж, что высекут, а я всё-таки не покорюсь!»
Хлопает входная дверь. С постной рожицей и блестящими от радости глазами входит Митенька. За ним в дверях появляется огромная фигура сторожа с вожжами в руках.
- Чаво вам, хозяйка, надоть? - безразличным голосом спрашивает.
- Семён, бери его, помоги мне выпороть.
Семён так же лениво, вразвалку, подходит к Борису, берёт его за плечо, тащит через переднюю в спальню. Борька отчитается изо всех сил, гневно кричит:
- Пусти, не смей, лапке пожалюсь!
- Иди, иди, не балуй! - тащит его Семей. Елизавета Александровна поспешает следом. Процессия скрывается в спальне. Дверь захлопывается.
- Ой, батюшки мои! - всхлипывает в уголке Мария Михайловна. - Ведь просила вас всех: будьте потише, не деритесь. Не озорничайте!
Мы не слушаем её причитаний. Мы слушаем только то, что творится за дверьми в спальне.
Оттуда доносится шум возни, потом звонкие удары вожжей, поросячий визг Борьки и свирепые окрики Лизихи:
- Я тебя отучу, я тебя отучу! Вот тебе, вот тебе!.. Затем опять возня, опять крик Борьки, но уже не поросячий, а гневный, протестующий:
- Я тятьке пожалюсь! Он вам даст!..
- Поговори ещё, негодяй! - орёт Лизиха.