– Пресловутая ограниченность нашей мысли?
– Конкретно вашей – меньше, чем у других, арр‑леди. Но в целом – да.
Она поправила и без того идеальными складками падающую юбку. Чуть склонила голову, пряча мягкую улыбку.
– И вы еще называете нас неосознанно высокомерными.
Я фыркнула. Было тепло, хорошо и все по фигу. А где‑то на краю сознания маячили вина и страх. Как раз то настроение, в котором тянет подтрунивать над “вероятным противником”, маскируя сие достойное занятие под дружескую перепалку.
– Чтение чужих мыслей без спроса человеческим этикетом не одобряется.
– А вы их маскируйте хоть немного, хотя бы для приличия, – нахально посоветовала эта гранд‑дама. – Выставляете все напоказ, а потом еще обижаетесь.
Я забавно сморщила нос, стараясь сдержать прорывающийся наружу смех.
– Женщинам на Эль‑онн закрываться не положено. А то кто‑нибудь, упаси Ауте, еще подумает, что им пришли в голову мысли, достойные того, чтобы их скрывать. То‑то среди мужчин паника начнется!
Нефрит хищно блеснула глазами, явно настроившись на охоту за интересной информацией, и тут же демонстративно равнодушно повела плечами.
– Разве у вас не матриархат?
– Еще какой! Но для того чтобы повелевать, думать отнюдь не обязательно.
Кажется, эта мысль показалась ей… как бы это сказать помягче… па‑ра‑док‑саль‑ной. Угу. То‑очно.
– Вы это серьезно?
– А кто его знает? – Я опустила веки. – Женщина определяет цели, мужчина прорабатывает пути их достижения. Чтобы решить, что ты хочешь то‑то и то‑то, причем прямо сейчас, сию же минуту, интеллект, и правда, как‑то…
Пауза.
– Вы надо мной издеваетесь. – Это не вопрос.
– Есть немного. – Я развела руки как можно шире, показывая, сколько “немного”. Смех прорывался из горла приглушенным бульканьем.
Нефрит нахмурилась. Чуть‑чуть.
– А ведь я до последнего не могла сказать, смеетесь вы или говорите серьезно, Антея‑эль. Вы – невероятное существо. Вы вселяете ужас.
Вот так просто, между делом тебе берут и объявляют, что ты числишься чудовищем. Бывает.
– Я – вене.
Она спокойно кивнула. Означает ли это, что ужас внушают все вене? И, если на то пошло, все эль‑ин? Я вздохнула.
– Истина – сложная штука, арр‑леди. Вам ли не знать. Посмотрите на этот мех – густое, мягкое и блестящее великолепие у меня под пальцами. Разве он не красив? Разве не роскошен? Вам бы хотелось иметь такую шубу, окажись вы холодной ночью далеко в горах?
Я прижалась к нему щекой, жмурясь от удовольствия.
– Красиво, да? Но вы, Видящая Истину, разве вы не ощущаете чуть заметный запах смерти, который от него исходит? Какое‑то животное было убито, чтобы женщина могла надеть столь прекрасную шубу. Какой‑то охотник вышел по местному обычаю один на один против зверя, чтобы угрозой для своей жизни искупить такую жертву со стороны благородного животного. Подумайте, как чувствуют себя халиссианки, надевая подобный подарок. Как чувствовали бы себя вы? Красота с привкусом жестокости. Жизнь, за плечом которой тенью стоит смерть. И что это за тайное, странное удовольствие, которое испытываешь, окунаясь в этот пропитанный горечью коктейль?
– Ваше ту.
Я вновь зарылась лицом в мех.
– Одно из лиц сен‑образа, который обозначается звуковым сочетанием “ту”. И… Где здесь Истина, леди Видящая?
Она вновь грациозно провела рукой по юбке.
– Вы ведь изучали психологию, не так ли, Антея‑эль? И куда это мы полезли? Вопрос был явно риторическим, так что ответа и не требовалось.
– Не знаю, знакомо ли вам понятие архетипа.