Халисса – одно из тех редких мест, где отличительным признаком благородной дамы можно считать потрепанную кольчугу и меч, болтающийся на бедрах. Аристократок тут с детства учат быть и воительницами, и магичками, простолюдинок – тому, к чему душа лежит. Так что можешь одеваться, как хочешь, и не особо скрывать свои способности. В разумных пределах, разумеется.
Настроение резко подскочило вверх. Мелочь, конечно, но все‑таки…
Аррек выдал еще парочку советов, сводившихся в основном к простому “не высовывайся”, и ушел, прихватив с собой Сергея с Дельваром. Л'Тис поднялся в общий зал с намерением поохотиться на слухи, а я осталась в обществе невидимых северд‑ин. Некоторое время сидела, обхватив колени и завороженно смотря на переливы пламени в очаге, затем неохотно поднялась. Тихо и незаметно проскользнула по коридорам вверх, туда, откуда доносился смех и звонкий голос рыжего риани выводил строки песни.
Я невольно прислушалась.
Пардон, сеньоры и сеньориты!
Визит простите внезапный наш
И очень строго не судите,
Не то сорвется весь абордаж!
Да, мы пираты, чему не рады:
Нам стыдно людям глядеть в глаза,
И мы не знаем, куда стреляем –
Мешает целиться слеза.
Мы три недели уже не ели
Ни манной каши, ни холодца.
Мы похудели без карамели…
Милорд, где ключик ваш от ларца?
Excuse me, дамы, что мы не бриты,
Но на бритье пиастров нет.
Кто сколько может, нам помогите!
Мадам, позвольте ваш снять браслет.
Мой милый боцман, рубите мачты!
Уже срубили? Спасибо, сэр!
А вас, миледи, молю – не плачьте,
Ведь это детям – дурной пример.
Да, кстати, дети, их лучше за борт:
Малюткам рано глядеть на бой!
А если плохо умеют плавать,
Пусть гувернантку возьмут с собой.
Теперь помолимся мы скромно.
За упокой души гостей.
Команде на ночь по ложке брома,
Почистить зубы и – марш в постель!
Нет, мы не рады, что мы пираты:
Всю жизнь краснеем за черный флаг!
Семья и школа, вы виноваты,
Что нас толкнули на этот шаг!
Зал содрогнулся от громового хохота. Я тоже смеялась. Затем, чуть придя в себя, попробовала подобраться поближе.
Л'Рис был центром внимания. Сияя невинной синевой глаз на ангельски прекрасном лице, он источал истинно дьявольское очарование, к вящему восторгу всех присутствующих дам. Пальцы пробежались по струнам покоящейся на коленях гитары. Но настроение было уже другое. Безысходное, яростно‑тоскливое, вопрошающее.
– … а потом бы остановились на пару дней в Лаэссе… О, Лаэссе! Вы ведь были там, не так ли? Если были, то забыть это место вам уже не удастся.
Он с силой ударил по струнам, и они ответили ему тревожным, бьющим в самую душу, каким‑то горько‑насмешливым аккордом.
Город‑сказка, город‑мечта,
Попадая в его сети, пропадаешь навсегда…
Я вздрогнула, невольно сделала шаг вперед. Вене, ее риани… Единое целое, разделенное на несколько тел. Как много он и Дельвар знают о случившемся в Лаэссе?
Уж побольше меня…
А песня, нет, не песня даже, а просто рождающийся прямо сейчас под его пальцами набор бредовых строчек и образов, совершенно, казалось бы, не связанных с настоящим городом, продолжал выплескиваться в установившуюся вдруг тишину.
… где женщины проносятся с горящими глазами,
с холодными сердцами, с золотыми волосами…
Не знаю, почему я не закричала. Л'Рис вдруг резко, на полуслове оборвал аккорд и, вскинув голову, посмотрел на меня.