Я должна была это увидеть сразу. Я не увидела. И Аррек арр‑Вуэйн был так добр, что ткнул меня носом в собственную тупость, как нашкодившего котенка тыкают в дерьмо, дабы преподать надежный и доступный для понимания урок.
Котенок уперся всеми лапами и решил сопротивляться до конца.
– Что ты хочешь услышать, Аррек?
Красивый, соблазнительный, с пальцами, способными как исцелять, гак и ломать шеи, он всем своим видом показывал, что все, что бы я ни сказала, ему очень интересно.
– Что я не одобряю лишних смертей? Что меня трясет из‑за того, что ты был с другой женщиной, даже если после позаботился ее убить? Или именно из‑за того, что ты об этом позаботился?
Я резко остановилась перед ним, завернувшись в золото крыльев и как‑то упрямо, чуть вбок склонив голову.
– Ты хочешь, чтобы я тебя судила? Надавала пощечин? В ужасе убежала? – Я сделала шаг вперед, раздраженным жестом отведя назад вечно лезущие в глаза волосы. – Плакала о тебе? Утешала тебя? Любила тебя? Я не понимаю тебя, Аррек, я тебя, наверно, никогда не пойму. Я не знаю, кто ты и что ты, но мне это нужно и в политическом, и в, мать его через Ауте в преисподнюю, личном плане! Так что прекрати свои дурацкие игры, скажи, что тебе от меня надо, и я это сделаю!
Он откинулся назад и захохотал. Красивым, сочным и таким будоражащим смехом. Ауте, в каком бреду мне, могло прийти в голову, что из этого брака что‑нибудь может получиться?
Я обессиленно рухнула на пол, плотно обхватив себя крыльями и беспомощно глядя на него снизу вверх. Аррек махнул рукой, давя нервные смешки, которые, как я неожиданно поняла, были единственными признаками стягивающего его огромного напряжения, и отчаянно покачал головой. Затем вдруг помрачнел, ссутулился.
– Знаешь, малыш, я ведь понимаю, что эти дурацкие торпеды нужны были не просто как украшение для спальни. Ты уже тогда что‑то почувствовала?
Кажется, пронесло. Выяснять отношения с этим смертным – что танцевать на минном поле. Отличное качество для супруга, вы не находите? Тигр мой, тигр…
Но вопрос требовал ответа. По возможности честного.
– Я и сама не знаю, что почувствовала. Я вообще редко это знаю. Эти ристы – только симптом болезни. И кто, кстати, додумался дать им такое название?
– Сокращение от террористов.
– Что? – Опять он сбил меня с толку.
– Ристы. Начинали как скопище международных террористических организаций. Теперь подросли и заматерели. Я, кстати, только сейчас связал их со всеми этими бесконечными мятежами, на том же Ми‑таври. Подумать только, сколько наших там пропало без вести, оказавшись между двух огней…
Его голос затих, мысли ушли в другие пространства и другие времена. Аррек растерянно провел рукой по черной ткани кушетки, плавно оттолкнулся от нее и взмыл вверх. Это невероятное эстетическое удовольствие – смотреть, как он летает. Не банальная левитация, не жалкое трепыхание крыльями. Гравитация будто расступалась вокруг него, оставляя тело парить в невесомости, грациозное, гибкое, пластичное. Он взлетел к потолку, мягко развернулся, продемонстрировав слаженную работу мышц под черной обтягивающей футболкой и облегающими же штанами, подлетел к просвету в ветвях, откуда падал широкий луч голубоватого звездного серебра.
Комната успела погрузиться во тьму, оставив лишь этот единственный луч. Я утонула в тенях, и глаза мои видели только его одного.
Человеческая фигура парила в черноте. Чужая и далекая. Тело, высокое, поджарое, вытянутое в струнку, ноги чуть двигаются, будто удерживая равновесие в воде. Кожа дарая, удивительная, волшебная кожа, обычно переливающаяся чистым перламутром, сейчас будто сияла холодным голубоватым серебром. Волосы свободно рассыпались по плечам, лицо, обращенное к окну, казалось, плакало само по себе.
Я пила его, пила глазами, пила и не могла напиться.