Я плюхнулась на постель, подвернув ноги по‑турецки и глядя на него сверху вниз.
– Поющая – ваша родственница? – Я кивнула на белоснежное серебро его гривы, точно такое же, как и у Ллигирллин.
Ответ был неожиданно миролюбивым.
– Нет. – Древний задумчиво пропустил серебристую прядь сквозь пальцы, глаза его сделались далекими‑далекими. – Мы приобрели эту расцветку, попав в одинаковую переделку… Хотя я – чуть пораньше.
Я не хотела знать, что это за переделка такая, от которой сам Зимний не смог уберечь ученицу. Тем более что слово “чуть” по отношению ко времени в его устах растягивалось прямо‑таки в бесконечность. Но кое‑что уточнить следовало.
– Повлиявшую на гены переделку? – “Если похождения твоей бурной молодости как‑то аукнутся Лейруору, то клянусь Ауте…”
– Немного. Ничего, о чем стоило бы волноваться, миледи. – Он поднял фиалковые глаза, печальные, успокаивающие, неожиданно теплые. Да, древний понял, о чем я сейчас подумала. И это был едва ли не единственный вопрос, по которому он не собирался со мной грызться. Благо Лейруору – это святое. Такое благо, каким оно видится Зимнему, разумеется.
Кстати, об отцах и детях. Что мы тут имеем? Поющая – папин меч, а папа с Зимним друг друга не больно‑то жалуют, вот уже не первое столетие споря из‑за славы Первого Клинка Эль‑онн. Но в то же время Ллигирллин – преданная ученица и любовница Зимнего, ради него, судя по всему, и отказавшаяся от себя, чтобы стать идеальным воином. Идеальным оружием. Отрекшаяся от судьбы, от детей, от львиной доли собственной личности. Ради мужчины, из которого без всякой жалости выколачивала пыль на той достопамятной дуэли перед гибелью Нуору. И как во все это вписывается Рассекающий? Кесрит? И, да поможет мне Ауте, мама с Раниэлем‑Атеро?
Любовно‑семейные отношения в кланах эль‑ин. Что может вернее свести с ума?
“А что вообще она делала в Шеррн‑онн?”
– Разве Поющая не должна быть с отцом?
– Консорт Ашен сопровождает леди Даратею как ее риани в Погружении в Ауте. В глубоком Погружении.
Посторонние, даже одушевленное оружие, в таких ситуациях не допускаются. Леди Ллигирллин любезно согласилась побыть на это время моей гостьей.
У меня тревожно засосало под ложечкой. Значит, эта мамина экскурсия настолько серьезна? Да нет, вряд ли, иначе меня как Хранительницу первую бы поставили в известность. Это не старые добрые времена, когда такие вещи в присутствии юной девы предпочитали не упоминать. Сейчас на дворе новые дрянные годы, когда все по‑настоящему серьезные проблемы вываливают первым делом именно на мою грешную голову, дабы я с ними и разбиралась. Что возвращает нас от лирических отступлений к насущным проблемам…
– Вы получили сен‑образ с новой информацией?
– Да. – Судя по сухости тона, сообщение пришло не в самый подходящий момент. Хотя существа, подобные ему, вряд ли обращали внимание на подобные мелочи.
– Это как‑нибудь влияет на расклад в Ойкумене? – Я подалась вперед, опустив голову на утопленные в тумане руки.
– Не очень сильно.
– Поподробнее, пожалуйста. – Я вытянулась во весь рост, рассеянно завернувшись в крылья и думая о своем.
– Я привлек еще несколько Нэшши к выяснению ситуации с ристами. Гениальная организация! Если удастся выкроить достаточно времени для внедрения в нее наших…
Его холодноватый, хорошо поставленный голос журчал что‑то об особенностях экономико‑политической обстановки, о тонкостях международного права и семейных связях некоторых официальных правящих династий с высшими функционерами ристов. Я искренне пыталась слушать. Даже вникать. Но тело само собой расслаблялось, завязая в мягкости взбитого дыма, щека коснулась условно твердого и очень теплого воздуха.