— У кого–нибудь на борту есть алка-зельтцер?
По нью-йоркскому времени было раннее утро, когда Мэхон вызвал Уэбстера и Линча к себе — на последний инструктаж.
— Самолет ВВС должен прибыть в восемь сорок пять завтра утром. Лайнер Спенсера уходит в девять пятьдесят.
— Прекрасно укладываемся, да? — заметил Уэбстер.
— Мне бы этого хотелось. Придется вести игру в четком темпе и не торчать на поле с мячом в руках слишком долго.
— А что, если правительственный самолет опоздает?
— Не вижу для этого причин. Он вылетел по расписанию, летит с предписанной скоростью, не застревает в аэропортах — с таким–то грузом. Он и прибудет вовремя.
Линч и Уэбстер кивнули.
— Тогда хорошенько выспитесь. Увидимся утром.
Линч выругался, когда дребезжащий будильник заставил его подскочить. Полуоткрытым глазом он разглядел светящийся циферблат. Часовая стрелка стояла иа пяти.
В комнате было темно, темно было и на улице. Он потащился в узкую кухню, не зажигая огня.
Вынул из буфета глубокую тарелку и наполнил ее сухими хлопьями и молоком. Прошлепал в ванную.
Когда вернулся, съел разбухшие хлопья, залил кипятком пару ложек растворимого кофе.
Достал с полки старый замасленный комбинезон механика и разложил его на постели. По размеру он был чудовищным, на человека много выше ростом и куда массивнее, чем он. Из ящика комода Линч вытянул резиновый жилет и влез в него. Вставив штуцер баллончика с углекислым газом в клапан на жилете, он повернул кран и услышал свист газа. Жилет надулся. Приладив пару дешевых футбольных щитков на плечи, он влез в комбинезон, который теперь был ему как раз. Усевшись на кровать, он трудолюбиво, как всякий толстяк, каким он стал, натянул пару резиновых сапог с двухдюймовыми вкладышами, вмонтированными изнутри в каблуки. Встал, добрался до зеркала и оглядел себя: отражавшийся там был вдвое тяжелее и намного выше, чей тот, который двадцать минут назад вылез из постели.
Из шляпной коробки он вынул седой парик и приладил его, не расчесывая, на свои редеющие волосы. Три дня он не брился, и густая щетина сделала его лицо неузнаваемым.
Он снова оглядел себя в зеркале и, удовлетворенный, достал из шкафа плетеную корзинку и аккуратно уложил в нее серую униформу и фуражку охранника.
Затеи взял рыболовные снасти, дорогое удилище и вышел из квартиры.
Рассвет брезжил на востоке, когда он вышел на угол улицы, — грузный рыбак, ждущий машину.
Мэхон подкатил через несколько минут в арендованном “плимуте".
В молчании они ехали под начинающим светлеть небом, в прохладной тишине раннего утра, вверх по Ист-Ривер-драйв, к аэропорту Кеннеди, остановившись наконец на стоянке возле распахнувшего свои крылья, словно громадная летучая мышь, бетонного купола ТВА.
Мэхон вылез из машины и открыл багажник. На нем уже была рубашка и брюки носильщика, к ним пластиковая бабочка. Он надел кепи и вытащил чемодан от "МК”. Уэбстер перебрался с заднего сиденья на переднее, за руль, и “плимут” отъехал. Мэхон в своей униформе носильщика внес чемодан в здание.
Уэбстер медленно катил через лабиринт аэропортовских дорог. Он обогнул Джамайку Бэй, эту громадную дурно пахнущую заводь, на краю которой пустил корни аэропорт, и свернул к указателю “ХАУАРД БИЧ”.