Если хотите узнать что‑нибудь еще, придется подождать.
– А что насчет мумии? – Репортер, стоявший ближе других, сунул микрофон ему под нос. – Мы слышали, что в деле фигурирует какая‑то мумия.
Действительно, что же по поводу мумии? Все еще испытывая затруднения в отношении точности формулировок, Майк последовал принятой в их отделе тактике.
– Там не было никакой мумии. В отделе египтологии имелся в наличии только пустой гроб.
– Рассматривалась ли возможность, что этот гроб стал причиной обеих недавних смертей в музее?
– И как бы он мог это сделать? – сухо осведомился Селуччи. – Упал на них?
– А как насчет какого‑то древнего проклятия?
«Древнее проклятие убило двоих». Майк сразу же представил заголовки в газетах.
– Не будьте кретином, – процедил он сквозь зубы.
Репортер успел вовремя отдернуть микрофон и, вежливо улыбаясь, поинтересовался:
– Могу ли я процитировать ваши слова, детектив?
Улыбка Селуччи выглядела не менее искренней.
– Вы можете вытатуировать это у себя на груди.
Вернувшись по лестнице наверх, он нашел доктора Шейн и своего напарника стоявшими перед входом в кабинет доктора Ракса.
Грэм повернулся к нему.
– Доктор хочет кое‑что сообщить нам, Майк.
Доктор Шейн откинула волосы со лба и потерла лоб.
– Не знаю, может ли это оказаться для вас полезным.... – Она взглянула снизу вверх на Селуччи, поощрившего ее кивком, и продолжила: – Дело в том, что Илайджа всегда хранил у себя в офисе костюм, знаете, для собраний совета директоров и всяких других официальных встреч. Он не надел бы... – Голос женщины на мгновение прервался. – Он никогда не носил костюм дольше, чем требовалось. Во всяком случае, когда я уходила с работы вчера вечером, его серый костюм, белая рубашка и бордовый шелковый галстук – все это висело на двери. Так вот, они исчезли.
Оба детектива обменялись взглядами. Селуччи заговорил первым.
– А как насчет дополнительной пары ботинок?
– Нет, доктор Ракс любил говорить, что если вы не можете где‑то появиться в мокасинах, не стоит там появляться вообще. – Ее нижняя губа задрожала, но, не без видимого усилия, Рэйчел Шейн удалось овладеть собой. – Будь я проклята, но, кажется, я по‑настоящему начинаю грустить о нем.
– Если вы хотите уйти домой, доктор Шейн...
– Благодарю, но я думаю, что мне было бы лучше заняться чем‑то полезным. Если я больше не нужна вам, я помогу с инвентаризацией. – Вздернув подбородок, женщина прошла через комнату, остановилась у двери и сказала: – Когда поймаете ублюдка, сотворившего это, надеюсь, вы живьем вырвете его сердце и скормите крокодилам.
– Мы уже давно так не делаем, доктор.
– Жаль.
Когда они остались одни, Дэйв глубоко вздохнул и уселся на угол ближайшего стола.
– Нашим ребятам из лаборатории придется немало потрудиться. Это дело с каждой минутой становится все более экзотичным. – Он потянул себя за подбородок. – Выглядит так, словно доктор Ракс застал здесь голого злоумышленника. Что за сумасшедший, хотелось бы мне знать, бродит по музею в чем мать родила?
Глубоко задумавшись, Селуччи не обращал на него внимания. Он вспоминал пентаграмму и человекоподобное существо, которое она запирала; вспомнил человека, сорвавшего с себя одежду, обратившегося в волка – или в собаку, он до сих пор не мог окончательно в этом разобраться – и бросившегося на него в этом облике; вспомнил Генри Фицроя – не человека теперь, но когда‑то бывшего человеком. Вспомнил, что некоторые явления не всегда таковы, какими кажутся.