.. – Он вынужден был остановиться, чтобы набрать в грудь воздуха. «Мы говорим, как пара плохо настроенных транзисторных приемников». – Черт побери, вы сказали «мой бог»?
– Наука. – Дряхлый голос звучал теперь значительно громче. – И все же остается один аспект. Не столь сильный... чтобы ты смог спасти свою задницу.
Доктор Ракс нахмурил брови, его мысли сталкивались, путались, пытаясь вникнуть в то, что осознать невозможно, – такую фразу не мог произнести египтянин, принадлежащий к какой бы то ни было династии.
– Вы говорите по‑английски. Но английского языка не существовало, когда вы были...
– Жив?
– Если вам так будет угодно. – «Да ведь он наслаждается этой, с позволения сказать, беседой! Позволяет мне с ним разговаривать».
– Я научился ему от ка, которую взял себе.
– От ка?..
– Слишком много вопросов, Илайджа.
– Да... – Сотни, тысячи вопросов, и каждый претендует на то, чтобы быть заданным первым. Утрату артефакта, может быть, удастся как‑нибудь объяснить. Его начала бить дрожь. Возможно, удастся заполнить многие пробелы в истории. – Вы можете рассказать мне так много.
– Верно. – На мгновение нечто весьма напоминающее сожаление промелькнуло на древнем лице. – Я бы с радостью... побазарил с тобой, копаясь в этом дерьме, но, к сожа... лению, мне необходимо узнать, что ты можешь сказать... мне.
Ракс пришел в полное смятение, когда древние пальцы схватили его за руку; хватка оказалась на удивление болезненной. «Я научился от ка, которую взял себе». Ведь ка на его языке означает душу, а молодой человек умер этим утром, и английского языка не существовало...
– Нет! – Он начал соскальзывать в бездонную глубину эбеновых глаз. – Но ведь я освободил вас!
«Здесь остается так много такого, чего ни я, ни кто‑либо другой все еще не знаем!» И это придавало доктору Раксу сил для борьбы.
Пожатие руки усилилось.
Свободной рукой воспользоваться не удалось: попытка сопротивления закончилась лишь тем, что он сильно ударился локтем о вытяжной шкаф.
Бороться доктор продолжал тем не менее до самого конца.
Но проиграл эту схватку, вопрос за вопросом.
Как и почему, и где, и что? И наконец, кто?
* * *
– Я не думаю, что ты сошел с ума.
– Но откуда ты знаешь?
Вики пожала плечами.
– Потому что я видела сумасшедших и знаю тебя.
Фицрой бросился на диван рядом с ней и обеими руками сжал ее ладони.
– В таком случае почему я продолжаю видеть во сне солнце?
– Не знаю, Генри.
В отчаянии он искал утешения, но она не знала, как можно было бы помочь ему; видимо, требовалось что‑то большее, чем произнести «бедное милое дитя» и поцеловать его в нос. Он выглядел если и не испуганным, то беззащитным, и это выражение его лица стало причиной комка в горле Вики, затрудняющего дыхание. Единственное утешение, которое она могла ему предложить, – это уверенность, что он не будет одинок, чем бы все это ни обернулось.
– Но я уверена, что мы просто так, без борьбы, не сдадимся.
– Мы?
– Ты просил меня о помощи, помнишь?
Генри кивнул.
– Так вот. – Она провела большим пальцем по линии на его ладони. – Ты сказал, что такое случалось с другими подобными тебе?..
– Ходили всякие слухи.
– Слухи?
– Мы охотимся в одиночку, Вики. За исключением времени перерождения, вампиры почти никогда не общаются друг с другом. Но до меня время от времени доходят какие‑то рассказы.