— Понял, — сказал Платон.
— Семья где?
— Со вчерашнего дня живет в теплушке, в том же тупике.
— Так, может, семью отправить с нашим составом? — спросил секретарь.
— Да нет уж… Я с собой возьму… Вместе все-таки спокойнее будет…
— Ну, смотри. Маршрут тебе известен. Там найдешь нас. Вопросы есть?
— Пока нет.
— А «потом» не будет.
— Будет! — сказал Платон, имея в виду, что до двенадцати ночи еще много времени.
— Будем надеяться, — сказал секретарь, и Платон понял, что секретарь говорил уже о новом месте дислокации. — Ты свободен.
На другой день к полудню станция опустела, уехали районные власти, станционные службы, замы. Остался Платон один. Приказал выгнать свою теплушку — маленький двухосный прибалтийский вагончик — из тупика и поставить на выходной путь, а сам побежал в паровозное депо. Там шла погрузка последних станков. Военные командиры поторапливали и рабочих, и своих красноармейцев, которые носили какие-то ящики, долбили ниши в фундаменте, подвешивали взрывчатку к перекрытию, тянули провода.
Наконец последний станок был погружен, закрыт борт, и Платон скомандовал рабочим:
— Все. По коням! Садитесь, поехали.
Рабочих было всего человек семь, трое побросали свои узелки на те же платформы, забрались сами. Другие, главным образом пожилые, стояли и мялись.
— Ну? Быстрее, быстрее! Где ваши вещи? — поторопил их Платон.
— Да куда уж нам?.. — проговорил один, потупясь. — От семей…
— А-а… — протянул Платон. — Остаетесь? Ну что же, вольному воля.
И тут подошел старик Егоров.
— Ты откуда здесь, Егоров? — удивился Платон.
— Попрощаться пришел.
— Ты разве не уехал?
— Да куда мне, Павлович, ехать: детишков много, неподъемный я. Да и на хозяйстве кому-то ж надо остаться?