Две керамические лампы разбиты вдребезги, а сорванные с них абажуры, судя по всему, топтали ногами. Огромной ценности картины, сорванные со стен, превратились в лохмотья, не подлежащие восстановлению. Из двух изящных стульев в стиле Клисмос один был перевернут, а вторым, по-видимому, колотили по стене, пока он не превратился в груду щепок среди отбитых кусков штукатурки.
Бен почувствовал, как руки покрылись мурашками, а по спине пробежал холодок. Сначала он было подумал, что весь этот кавардак устроил кто-то, методично разыскивающий ценности, но, приглядевшись, понял, что это не так. Виновник всей этой разрухи, вне сомнения, действовал в слепой ярости, дико метался по спальне либо в злобном экстазе, либо в припадке безумия или ненависти. Взломщик явно обладал большой силой при полном отсутствии здравого смысла. Кто-то странный. Кто-то безмерно опасный.
Рейчел отправилась проверить ванную комнату, — должно быть, осмелела от страха. Но и там никого не было. Она вернулась в спальню бледная и дрожащая и осмотрела разрушения.
— Взлом, проникновение в дом, а теперь еще и вандализм, — подвел итоги Бен. — Мне позвонить в полицию или ты сделаешь это сама?
Она не ответила, а направилась в последнее из не-осмотренных помещений — большую кладовку. Вернулась через секунду и сказала, нахмурившись:
— Стенной сейф открыт, и все исчезло.
— Ну вот, еще и воровство. Надо позвонить в полицию, Рейчел.
— Нет, — отозвалась она. Безнадежность, которая почти зримо окутала ее серым холодным облаком, проникла и в ее взгляд и закрыла тусклой пленкой обычно сияющие зеленые глаза.
Бен был напуган этим тусклым безнадежным видом больше, чем ее страхом. Рейчел, его Рейчел, никогда не предавалась отчаянию, и ему было невыносимо видеть, как она сдалась на милость этому чувству.
— Никакой полиции, — заявила она.
— Почему? — спросил Бен.
— Если ты привлечешь к этому делу полицию, меня убьют наверняка.
Он недоуменно моргнул.
— Что? Убьют? Кто? Полицейские? Что, черт побери, ты имеешь в виду?
— Нет, не полицейские.
— Тогда кто? И почему?
Нервно обкусывая ноготь на большом пальце левой руки, она сказала:
— Не надо было привозить тебя сюда.
— Теперь тебе от меня не избавиться. Так что, может, самое время рассказать мне побольше?
Не обращая внимания на его слова, она сказала:
— Давай посмотрим в гараже, все ли машины на месте. — И быстро выбежала из комнаты. Ему ничего не оставалось, как поспешить за ней, невнятно протестуя.
Белый «Роллс-Ройс», «Ягуар» того же зеленого цвета, что и глаза Рейчел. Два пустых места. За ними — запыленный, подержанный «Форд» десятилетней давности со сломанной антенной.
— Здесь еще должен быть черный «Мерседес-560». — Голос Рейчел гулко раздавался в гараже. — Эрик ездил в нем на встречу с адвокатами сегодня утром. После несчастного случая… когда Эрик умер, Герб Тюлеман, его адвокат, обещал, что поручит кому-нибудь отогнать машину сюда и поставить в гараж. Он всегда выполняет свои обещания. Я уверена, машину вернули сюда. И теперь ее нет.
— Украли, — бросил Бен. — Как долго надо продолжать список совершенных преступлений, чтобы ты согласилась позвонить в полицию?
Рейчел прошла в конец гаража, где стоял разбитый «Форд», ярко освещенный лампами дневного света.
— А эта вообще неизвестно как сюда попала. У Эрика нет такой машины.
— Наверное, жулик на ней приехал, — предположил Бен. — Решил обменять ее на «Мерседес».
Держа пистолет перед собой, с явной неохотой она открыла заскрипевшую дверцу «Форда» и заглянула внутрь.
— Ничего.
— А чего ты ожидала? — спросил Бен.
Она открыла заднюю дверь и осмотрела сиденье. Опять ничего. — Рейчел, ты ведешь себя как молчаливый сфинкс, и это чертовски раздражает.