— Я знаю, ангелу больно, — нашептывал он с глазами, полными слез, — немцы пролили кровь ангела, и как воздаст Старый Отец немцам!
В этот день Владек все ходил по хуторкам и оглядывал голубей, которые попадались ему на глаза, — разыскивал раненого голубя, но он такого не заметил. Лицо у него было печальное и строгое.
А на другой же день Стась опять постучал к нему в окно.
— Ты всю кровь с плеча ангела собрал? — спросил он с грустной таинственностью.
— Всю. А что?
— А на плече ангела опять кровь, и на том же месте, — сообщит, ему Стась.
Владек собрал и теперь кровь ангела той же бумагой и снова сказал:
— Значит, тот раненый голубь вновь сидел на его плече. Птицы тоже подчиняются привычкам. Ничего, Стасик, не бойся!
— Нет, я боюсь за немцев, — ответил Стасик, — увидишь, что будет!
Владек и этот день разыскивал раненого голубя, но не нашел. А через несколько дней Стась огромными прыжками бежал к Владеку и в испуге кричал:
— Владек! Владек! Владек!
Тот опрометью выскочил из хаты, и у него сразу же захолонуло на сердце.
— Ну? — спросил он.
— Ангел ушел и увел Чистую Деву! — задыхаясь, выговорил Стась.
Владек знал, что Стась никогда не осквернял уста умышленной ложью, но он воскликнул:
— Ты лжешь, Стась!
— Обереги, Боже! — поднял обе руки Стась и опять заплакал. — Быть худу, и-и-и, быть худу!
Владек схватил Стася за руку и побежал вместе с ним к костелу. Там своими глазами убедился он: не было ни Девы Пречистой, ни ангела, кадящего Красоте Непорочной, их не было на их черных четырехугольных постаментах.
Стась плакал и пел, воздевая руки:
— Аллилуйя, аллилуйя, умилостивись, Старый Отец!
И синие недужные огоньки тлели в глубине его кротких ребячьих глаз. И слезы его падали, как крупный бисер, на землю.
Ночью долго не мог заснуть Владек. Будто все тмилось в горячей его голове и обволакивалось туманами. Но ополночь, когда единственный в «Ясном Вирхе» петух, еще не съеденный немцами, гнал своим криком в темные тартарары наземную нечисть, будто солнце взошло в голове Владека. Твердо решил он и сказал вслух: