- Извини, Оленька. Я задумался.
- А почему ты куришь? Ты ведь раньше не курил.
- Ах да. Это я так. Просто… Случайно. - Наконец-то она сказала такое, что ко мне не относилось. Я курил давно и ни разу не бросал. Значит, она знает обо мне не все.
Девочка вприпрыжку выбежала из кухни, подскочила к радиоприемнику, включила его и, открыв дверцу тумбочки, начала рыться в пластинках.
- Папка, ты будешь танцевать со мной лагетту?
- Конечно буду, Оленька. Только тебе придется меня научить. Я никогда не танцевал лагетту.
- Ох и хитрый, папка! Ведь мы с тобой почти каждый день танцуем лагетту. Притворяешься?
- Давай договоримся, что я забыл этот танец. А ты меня будешь учить.
- О-ё-ёй! - погрозила мне пальчиком девочка и снова начала переставлять пластинки. - Пластинки куда-то убежали, папочка. Может быть, у них есть ножки?
- Шейк или чарльстон тебя не устраивает?
- Устраивает, - ответила девочка.
И мы стали отплясывать чарльстон.
- Тебя, папочка, не перетанцуешь, - сказала девочка, смеясь.
- Да я уж и сам с ног валюсь.
Танцы кончились. Девочка села за рояль. Старый беккеровский рояль, на котором играли еще мои предки. Играла она неважно, но очень старательно, отсчитывая доли такта вслух. Потом захлопнула крышку рояля и сказала:
- Все равно мне Ксения Николаевна больше тройки не поставит.
- Если очень захочешь, то поставит.
- Я поиграю вечером. А вообще-то этот контрданс мне не очень нравится.
- Ну, Ксения Николаевна, наверное, знает, что тебе нужно играть.
- Я пойду к Марине, папа. Сначала мы с ней поиграем, а потом сделаем уроки. Хорошо?
- Хорошо, Оля. Иди, конечно.
Девочка взяла портфель, помахала мне рукой и выскочила за дверь. Я бросился вдогонку за ней и крикнул: