— Нет, не думаю. Я спрошу у его жены.
— Вы хотите скоро уехать?
— Как только будет возможно. Но прежде мне хотелось бы знать, что Фушар поправится. Видите ли, это старый друг.
— Я понимаю. Моя секретарша будет звонить вам каждый день.
Старшая медсестра задержала меня на миг, чтобы напомнить, что больному потребуется чистое белье и я должен его принести. «Знаю, — ответил я. — Пижамы или ночные рубашки, носовые платки, полотенца и так далее. Завтра я вам все доставлю».
Я ответил коллеге не раздумывая, но, проходя через больничный двор, учинил себе суровый допрос. Я ответил, что собираюсь уезжать, как только будет возможно. Не лукавил ли я?
Зайдя в кафе, я заказал бутерброд. Это была моя первая остановка после Эрбиньяка. Утро уже казалось мне призрачным сном. Ингрид не явилась. Можно сказать, что она ушла из моей жизни вслед за отцом… А теперь вот Фушар. Я напоминал себе докучливого и бесполезного больного, ожидающего в Керрареке выздоровления. В таком случае, зачем было задерживаться в замке? Мне следовало попытаться разговорить бедного старика Фушара, если он выживет. К тому же, признаться, тайна обоих исчезновений уже почти перестала меня занимать. Ну, и как ты заставишь читателей в это поверить? Возможно ли, что за несколько часов человек ударился из одной крайности в другую?
Продолжая вяло жевать кусок безвкусной ветчины, я спрашивал себя, может ли страсть… этот непонятный недуг, черное солнце, испепеляющее наше сердце, исчезнуть в мгновение ока, как бы под влиянием решения, принятого другим человеком? Кто же нашептывал мне на ухо: «С Ингрид покончено! Твой отец — в прошлом. Забудь об этом!» В самом деле, я уже почти не страдал, имея в виду страдание, разрывавшее меня на части, когда я думал: «Она была любовницей отца».
Ингрид стала теперь просто образом, расплывчатым воспоминанием. Она буквально улетучилась из меня. Казалось, можно было бы ожидать новых истерик или внезапного бреда. Ничего подобного. Я чувствовал, как во мне воцарилось неведомое спокойствие, спокойствие «нелюбви», если можно так выразиться. Я спустился на землю. Меня забавляли звуки, раздававшиеся в кафе, и шум, доносившийся с улицы. Погиб пожилой человек. Обычный случай! Исчезла молодая женщина. Обычный случай! Сердечник был при смерти. Банально! Оставалась лишь моя недавно обретенная свобода, мое единственное достояние в этом мире, и никто у меня этого не отнимет. Клянусь!
Я сел в такси и вернулся в Керрарек. Клер была дома. Она бросилась мне на шею, в то время как мать, тетка и Эжени забрасывали меня вопросами. Я утешил их, как мог, даже попытался объяснить им, что такое инфаркт.
— Вот сердце, — говорил я, показывая свой кулак. — Здесь и там, вокруг него, пролегают артерии…
— Его спасут? — спрашивала Эжени.
— Я надеюсь… Видите ли, если эта артерия закупорится…
— Ну конечно, — подхватила тетка, — мы в курсе.
В конце концов я их оставил и ушел к себе. Никогда еще у меня не возникало такой настойчивой потребности принять душ, хотя вода очищает только кожу.
Однако мать вошла в комнату вслед за мной.
— Почему ты так быстро вернулся? — спросила она без предисловий и, не дожидаясь ответа, продолжала: — Я знаю, мы с тетей ничего для тебя не значим. Но ты мучаешь сестру, то уезжаешь, то приезжаешь, как тебе вздумается… Она любит тебя сильнее, чем ты полагаешь, и живет в постоянной тревоге… В то время как твой отец… Слушай, если тебе надо уехать, уезжай. Если хочешь остаться, оставайся. Но перестань играть в прятки. У тебя своя жизнь, это меня не касается. Но ты живешь здесь, с нами, и мы заслуживаем уважения.
Мать удалилась, напоследок пригвоздив меня к стене взглядом. Даже если бы в Керрареке бушевал пожар, думаю, у нее и тогда хватило бы сил выйти из замка в перчатках, с гордо поднятой головой, чтобы соблюсти приличия. Мне же на приличия… Я — деревенщина, мамочка, и не признаю никаких приличий. Я признаю только одну вещь — необходимость.
Я окунул голову в воду и, быстро причесавшись, постучал в комнату Эжени. Необходимо было выяснить, как случился этот инфаркт, в результате какого потрясения, а также почему Фушар хотел поговорить со мной об отце. Однако Эжени ничего не знала.
— Так… Это случилось сегодня утром. В какое время? Около восьми. Муж встал немного раньше семи и сказал, что неважно себя чувствует. А затем, когда он стал пить кофе, то упал лицом в чашку. Я позвала госпожу графиню. Мы хотели его уложить, но он предпочел шезлонг.
— А как он выглядел вчера?
— Я не обратила внимания. Он ушел после обеда и вернулся поздно. Даже есть отказался.