— Я — ничего. Это Рауль все устроил. Он решил покинуть Керрарек без всяких приготовлений, чтобы не тревожить вашу сестру. Он должен был присоединиться ко мне в Нанте и предполагал купить в Париже все, что могло ему потребоваться для длительного путешествия. Одиннадцатого, как мы условились, я ждала вашего отца в Нанте. Он должен был разыскать меня на вокзале, но не пришел. Вечером, садясь в поезд, я ужасно переживала. К счастью, мой номер в гостинице не был занят. На следующий день я вернулась в Сен-Лифар, повторяя: «Рауль там. Он все мне объяснит…» Но его не было. Прошло три дня. Тогда я перестала ждать. Я подумала: он наконец понял, что мы мчались к пропасти. Когда людей с богатой фантазией припирают к стене, они — что?..
— Как вы рассудительны! И все же вы, наверное, страдали.
Я встал на колени, чтобы лучше ее видеть.
— Разве не так? — настаивал я. — Вы безропотно покорились?
— Я отвечу вам как врачу, — сказала женщина, — ведь вы задали мне вопрос как врач. Нет… Я не знаю, что такое страсть. Возможно, мне не дано… Как вы полагаете?
— Понятия не имею, — ответил я. — Мне еще не доводилось так любить… разве что один раз, маленькую вьетнамочку, умершую у меня на руках. То была мертворожденная страсть. И все-таки это больно… Однако давайте вернемся к отцу. Ваше предположение оказалось неверным. Его нет в Керрареке, и никто не может мне сказать, где он. Моя мать уверена, что отец пустился в загул, выражаясь ее языком.
— Вы не думаете, что он?..
— В таком случае нашли бы тело.
Последовало долгое молчание. Я заговорил первым:
— Вы все еще намерены вернуться в Париж?
— Какой смысл здесь прохлаждаться? Что кончено, то кончено. Держите меня в курсе. Я пробуду в гостинице «Эксельсиор» до конца месяца.
Вот как! Франсуаза предпочитала в очередной раз потихоньку исчезнуть, как раньше. Может быть, она опасалась расследования? Или скандала? Скорее всего, эта женщина просто исчерпала свой эмоциональный запас. Я ее в этом не винил.
Поднявшись, я стряхнул с себя песок.
— Договорились. Я буду держать вас в курсе.
Здесь миссис Хинкль, бывшая Франсуаза Меж, уходит со сцены. Когда ты возьмешься за перо, добавь немного местного колорита. Я представил тебе драму в разрозненных сценах, как механический прибор, который покупатель должен собрать, читая инструкцию. Но при этом не следует забывать о шуме ветра и усиливавшемся волнении моря, а также о забытой на песке газете, бившейся словно раненая птица. Рядом со мной сидела женщина: она была красивой и спокойной; я даже не помню, как она была одета. Вокруг нас бурлила жизнь… облачные замки плыли в июньском небе. Все это важно. Все это усугубляло мои страдания. Я больше не увижу отца. Он растаял вдали, как легкий завиток тумана тает в первых солнечных лучах. Я уже был уверен. Навязчивая идея терзала меня пуще прежнего, когда я ставил машину в гараж. Мой отец мертв, его убили.
Я нашел в замке только Эжени: она пекла на кухне сладкий пирог. Служанка поведала мне, что мать и тетка уехали в местный парк, а ее муж отправился на поиски Клер.
— После вашего отъезда, господин Дени, малышка закатила нам истерику. Отказывалась есть. А сегодня утром взяла свою маленькую лодку и теперь прячется где-то на болоте.
Тыльной стороной локтя Эжени вытерла лоб. Ее щека была перепачкана мукой. Я сел рядом с ней.
— Фушар наверняка привезет ее домой, — сказал я. — Я не могу все время быть дома… Я начал расследование по поводу исчезновения отца.
Молчание. Эжени усердно месила тесто.
— Вы не заметили ничего, что могло бы мне помочь?
— Нет, — смущенно произнесла она. — Я почти никуда не хожу.