— Для чего же Его величеству брать с собой такую незначительную фигуру, как Кэри? Его роль — обвенчаться с вами, и только. — Мария ничего не сказала на это, и Стаффорд продолжил, уже менее уверенно: — А может быть, вам не терпится увидеть Вилла Кэри? Что ж, вернемся в Элтгем, я этим порадую везучего негодяя. Когда мы уезжали, он сердито палил в одиночестве по мишеням. Кое-кто недоумевал, отчего его не взяли в гости, только зачем же его было брать? Король всего-навсего решил навестить очаровательное жилище своего посланника во Франции, Томаса Буллена.
Он с деланным безразличием пожал плечами, и Мария вновь ощутила непреодолимое желание влепить ему пощечину.
— Довольно я натерпелась ваших издевок и дерзостей во Франции. — Мария говорила тихо, чтобы не услышали его приятели. — Предостаточно. А потому здесь я слушать вас вовсе не собираюсь! — Она демонстративно повернулась к нему спиной и стала взбираться по бесконечной лестнице, стараясь не шататься и не спотыкаться.
— Значит, Мария, вам так не хочется признавать, что до сих пор я ни в чем не ошибся? — Он заговорил громче, и она снова повернулась к нему, испугавшись, что их услышат в светлице. — К тому же вам придется терпеть меня и дальше, ведь я живу при дворе и близок к королю — полагаю, и вы станете жить там же.
Как она его ненавидит! Его гадкие намеки будят в ней страх и стыд.
— Я бы посоветовал вам, милая барышня, сказать «нет» всем их гнусным замыслам, однако я, по эгоизму своему, хочу видеть вас при дворе. Отнюдь не желаю, чтобы вы попали в опалу и были заперты в этом окруженном рвом святилище, где я никогда не смогу вас увидеть.
От подобной наглости Мария только рот раскрыла. Ей хотелось немедленно убежать, но ее ноги будто примерзли к ступеням лестницы.
— Я и представить себе не могу другой девицы, которая выглядит одинаково прекрасной — что промокшая и забрызганная грязью, что на балу, об руку с королем. Только стереги хорошенько свое сердце, Мария Буллен!
Она развернулась и пустилась бежать. Да как он смеет говорить с ней подобным образом в прихожей отцовского замка, когда в соседней комнате находится господин его король, а рядом глазеют два нахала-дружка!
Она ошиблась. Матушка вовсе не сидела в светлице с королем и отцом. Вдвоем с Симонеттой они в крайнем смятении мерили шагами опочивальню Марии. Они не стали ее ругать, только слезы выступили на небесно-голубых глазах Элизабет Буллен. Если дочери и предстоит выслушать упреки, поучения или что там еще, то время для этого найдется и потом. А сейчас король ждет.
Они быстро освободили Марию от промокших одежд и растерли ей спину грубыми полотенцами, пока кожа не покраснела. Напудрили и сбрызнули духами, потому что мыться некогда было, разве только умыть лицо и руки. Натянули на горящее после растирания тело шелковую сорочку, нижние юбки с оборками. Симонетта отчаянно пыталась вытереть насухо мокрые волосы Марии, потом сдалась, оставив в покое мокрые кудряшки и тугие завитки.
— Нет, Симонетта, она пойдет с непокрытой головой. — Это единственные слова, которые произнесла Элизабет Буллен, когда маленькая гувернантка потянулась за прозрачной шапочкой. Грудь Марии, прямо у низкого выреза платья, украсила единственная драгоценность — огромная жемчужина бабушки Говард.
Ее поспешно отвели вниз, в холл. Мария шла в каком-то оцепенении, но ступала твердо. Ей казалось, что она издали смотрит пьесу или детскую игру. Повторялась детская мечта одной девочки, которая некогда влюбилась в красавца короля Франции.
У дверей в светлицу, под огромным портретом короля, по-прежнему стоял на часах Вильям Стаффорд. Он учтиво поклонился Элизабет Буллен и отворил перед ними дверь. Марии он, конечно, не поклонился. Да какое сейчас это имело значение?
— А, вот наконец и наши дамы, Ваше величество. Мария гуляла в саду, попала под дождь и настояла на том, чтобы непременно переодеться.
Обе женщины низко присели в реверансе перед тенью, еле различимой в льющемся через окно скудном свете.
— Должно быть, вы помните мою супругу, леди Элизабет, государь?
Мария выпрямилась и посмотрела в лицо королю, который возвышался над ними всеми, подобно крепостной башне. Его прищуренные глаза оценивающе оглядели матушку, потом король перевел взгляд на Марию. Суровые черты его лица осветились улыбкой.
— Я хорошо помню и ее, Томас, и ее службу королеве. Как похожа на мать твоя золотая Мария!
Король сплел свои толстые пальцы, унизанные перстнями, с тонкими пальчиками Марии. Он совсем не вымок под ливнем и выглядел очень элегантно в своем пурпурном дублете и кружевной золотистой рубашке, продернутой сквозь многочисленные прорези. Чулки на нем были ярко-голубые. Для простой летней прогулки по лесистому Кенту король был одет слишком торжественно.
— Теперь, когда ливень прошел, а до обеда есть еще время, вы, быть может, покажете мне восхитительные сады Гевера? У нас довольно времени для небольшой прогулки, вы согласны, леди Элизабет? — учтиво осведомился Генрих Тюдор.
— Разумеется, Ваше величество, — отвечала матушка. — Мы подождем вашего возвращения. Мария влюблена в розовый сад к югу от замка. — Голос матери затих.