Соэк невесело рассмеялась:
– Зачем вести себя подобно ворчливому старику, погрязшему в заботах? Тебе следует расслабиться, практиковать напайю, радоваться жизни, беря с нас, сингалютов, пример!
– Напайю? Что это?
– Это – наша философская концепция, предписывающая находить смысл, красоту и саму жизнь каждом аспекте окружающего мира.
– Сидящему в клетке сиамбаку было бы полезно практиковать меньше напайи в свое время.
– Да, нет сомнений в том, что он несчастлив, – согласилась девушка.
– Несчастлив? Его пытают!
– Он нарушил закон, установленный султаном. Его жизнь более ему не принадлежит. Она – собственность Сингалюта. Если султан постановил использовать ее для предупреждения других потенциальных злодейств, то факт, что этот человек страдает, не представляет для нас интереса.
Взгляд Мэрфи скользнул по обнаженному торсу собеседницы.
– Хм... Если все сиамбаки носят на груди металлические орнаменты, как же им удается скрываться?
– Они появляются на улицах лишь по ночам, ускользая, подобно призракам. – Она, в свою очередь, окинула взглядом свободно сидящую рубашку Мэрфи. – Если ты заметишь, что прохожие как бы невзначай прикасаются к тебе, пытаясь прощупать, знай, что это агенты султана, ибо лишь те, кто принадлежит к Дому, ну и незнакомцы из других миров, имеют право носить закрытые жилеты. Однако хватит об этом! Позволь мне спеть тебе песню о древней родине, Старой Яве. Ее смысла ты не поймешь, но никакие другие слова не сплетаются с голосом гамелана столь гармонично.
– Я чувствую себя обладателем синекуры, – томно пробормотал Мэрфи. – Обычно вместо апартаментов с садом и личного бассейна мне приходится довольствоваться надувной палаткой и комплектом консервов с дегидрированной едой.
Соэк Панджобэнг тряхнула головой, разметав вокруг водяные брызги:
– Полагаю, Виилбрр, ты будешь опечален, когда придет время покинуть Циргэймс-Три?
– Пожалуй. – Он взглянул вверх, на прозрачную крышу, почти не видимую в местах, где на ней собирались и преломлялись лучи света. – Мне все же не особо приятно постоянно находиться запертым, подобно птице в вольере. Возможно, это легкая степень клаустрофобии.
После завтрака, прихлебывая густой кофе из серебряной чашечки, Мэрфи окинул девушку долгим и задумчивым взглядом.
– Где блуждает твой ум, Виилбрр?
Мэрфи опрокинул содержимое чашечки в рот:
– Я думаю о том, что мне пора заняться делами.
– И какими же?
– Для начала я собираюсь запечатлеть дворец и тебя, сидящую в саду с гамеланом в руке.
– Но Виилбрр, мне бы этого не хотелось!