— Прости, — сказал Снаут. — Мне показалось, что здесь кто-то разговаривает.
— Тем более…
Снаут внимательно посмотрел на Криса, подошел к аптечке и начал молча обрабатывать его ожоги на щеках и виске.
— Что это было? — морщась от боли, спросил Крис, будучи почему-то уверен, что Снаут знает или догадывается обо всем, что с ним произошло.
— Не знаю, — сказал Снаут. — Мы ведь с тобой ученые, а не поэты. Впрочем, кое-что нам удалось определить… Кто приходил?
— Девушка, — сказал Крис. — Она умерла…. убила себя десять лет назад. Из-за меня…
— Материализация наиболее устойчивых и сокровенных участков памяти, — сказал Снаут, — но это лишь гипотеза… Субъективно они — люди… Они совершенно не отдают себе отчета в своем происхождении… Как ее звали?
— Хари, — сказал Крис.
— То, что ты видел — материализация твоего представления о ней.
— Моих воспоминаний? — быстро спросил Крис. — Моя больная совесть…
— Это не научный термин, — поморщился Снаут. — Все началось после того, как мы провели эксперимент с рентгеном. Воздействовали на поверхность океана сильным пучком рентгеновских лучей… Ты сядь…
Он помог Крису сесть на койку.
— Но ведь воздействие рентгеном… — начал Крис.
— Мы переступили запрет, — перебил Снаут. — Сколько лет безуспешных попыток контакта… Это предложил Сарториус. Но я и Гибарян его поддержали… Особенно Гибарян. C ним первым и началось.
— Но это безнравственно!
— Сарториус настоял. Он сказал, что это крайняя ситуация.
Крис прилег, вытянул ноги, чувствуя безразличие к собственным страхам. Снаут сидел рядом.
— Может быть, океан ответил на излучение каким-либо другим излучением. Может быть, прозондировал им наши мозги и извлек из них какие-то островки психики.
— Она вернется? — глядя в потолок, спросил Крис.
— Вернется и не вернется. Вернется такая же. Попросту не будет ничего знать. Не будет знать, как ты вел себя, чтобы избавиться от нее.
— Хари-два? — сказал Крис.
— Да, — сказал Снаут, — возможно бесконечное число двойников, это установлено.