Я наспех оделся и принял ее.
Она села в большом волнении, опустив глаза, не поднимая вуали, и сказала:
— Дорогой кузен, я хочу вас попросить о большом одолжении.
— О каком же, кузина?
— Мне очень неловко говорить об этом, но иначе нельзя. Мне необходимы, совершенно необходимы пять тысяч франков.
— Полноте! Вам?..
— Да, мне или, вернее, моему мужу, — он поручил мне достать эту сумму.
От изумления я в ответ пробормотал что-то невнятное. Я задавал себе вопрос: уж не насмехается ли она надо мной вместе с доктором Параном, уж не простая ли все это шутка, заранее подготовленная и умело разыгранная?
Но все мои подозрения рассеялись, когда я внимательно посмотрел на кузину. Она дрожала от волнения, — настолько тягостна была для нее эта просьба, — и я понял, что она готова разрыдаться.
Я знал, что она очень богата, и заговорил снова:
— Как? У вашего мужа нет в наличности пяти тысяч франков? Подумайте-ка хорошенько. Уверены ли вы, что он поручил вам попросить их у меня?
Несколько мгновений она колебалась, как будто силясь что-то припомнить, затем ответила:
— Да… да… уверена.
— Он написал вам об этом?
Она снова заколебалась, раздумывая. Я догадывался, как мучительно работает ее мысль. Она не знала. Она знала только одно: ей нужно добыть пять тысяч франков для мужа. И она отважилась солгать:
— Да, он мне написал.
— Когда же? Вчера вы ничего мне об этом не говорили.
— Я получила от него письмо сегодня утром.
— Вы можете мне его показать?
— Нет… нет… нет… оно очень интимное… очень личное… я… я его сожгла.
— Значит, ваш муж наделал долгов?
Она еще раз заколебалась, потом прошептала: