- Твои слова значат, что ты привёл на брег не только детей своей княжны: но также и кузнецов по склу - как ты мне и обещал.
На что собеседник Бажена извиняясь, развёл руками и ответил:
- Не совсем так: Всемил погиб, Любомир ушёл с роднёй, при мне остался только Искро. Но зато с нами пришёл Третьяк - он искусный кузнец, и делает хорошие ножные мечи, и наконечники для копий. - В подтверждение своих слов мужчина протянул нож с клипсом вместо рукояти. - Вот посмотри - это его работа.
- Что смотреть. Прибудем на Руян - там он сам покажет всё своё умение - всё на что способен. - Отмахнувшись, ответил главный среди встречающих и, не теряя времени: начал отдавать распоряжения. - Времени мало, а здесь, опасность за каждым кустом притаилась. Так что ты Умила, вместе с детьми садись на эту ладью - к Ломоносу: а остальные пойдут со мной - на этой.
Бажен не только указал рукой, в какую ладью, кто должен усаживаться: но и стал поддерживать своего старого знакомца - Трацкона немного пошатывало от усталости и обилия полученных в бою мелких ранений. Его примеру последовали и остальные его воины - помогая пришлым раненым Ободритам идти до ожидавшего их у берега судёнышка.
- Что же ты свой род без кузнеца оставил? Или его уже на погибель приговорил? - С укором в голосе поинтересовался Бажен, помогая Трацкону идти.
- Я своим родичам не враг! - Также тихо возмутился Ободрит - бросив яростный взгляд на говорившего. - С ними ушли не только лучшие охотники - следопыты, но и оба наших знатных кузнеца - Молчан - старший брат Третьяка и их отец Осмомысл. Последнего ты должен знать: он хоть и в преклонном возрасте, но любого мужа за пояс заткнёт - особо в своём ремесле. Так что, найдут родичи безопасное место: срубят новый город и смогут в нём пережить первую - самую тяжкую и опасную после вынужденного переселения зиму. Если же я говорю сейчас не правду, пусть я и те, кто подомной жил, и пришёл со мной, будем прокляты от Перуна и Велеса, да не защититься нам собственными щитами, да пусть посечёт нас наше собственное оружие! ...
- Верю, верю; не обижайся - сдержано улыбнувшись, проговорил Бажен, - это я так - к слову сказал...
- Коль сказал, то знать недоброе про меня подумал...
Они ещё долго о чём-то переговаривались, спорили, но делали это уже намного тише. Их словесная перепалка не прекратилась, даже когда обе ладьи отчалили от берега и, повернув в некотором отдалении от суши, поплыли вдоль берега. Остальные же пассажиры с тоской поглядывали в направлении далёкого, оставленного ими города, в котором, судя по дымам, уже занимались очаги первых больших пожарищ.
У Ждана, от вида разгорающегося зарева над родным городом, с новой силой потекли горестные слёзы обиды, и его кулачки снова, как совсем недавно на валу, сжались бессильной злобе. Судя по его взгляду и еле уловимым, характерным подёргиваниям рук и тельца: малец мысленно был там - в Рерике. И скорее всего - в своих фантазиях он нещадно разил подлого неприятеля. И только после того как родная земля исчезла из вида: мальчуган, оставил свои грёзы, постепенно успокоился. Немного погодя, сбросив с себя оцепенение, мальчишка стал разглядывать всех людей плывущих с ним в одной ладье.
За тем, его внимание переместилось на ладью Бажена - идущую немного впереди. Там были вышедшие из гибнущего города родичи: и варяги не 'сидевшие' в данный момент на вёслах, оказывали раненым Ободритам первую, посильную помощь. Они посыпали раны высушенным и перетёртым в порошок мхом и перевязывали их, шепча наговоры - благодаря которым Лихо не сможет проникнуть в тело раненного воина и вызвать у него болезненную лихорадку. Первенец Годслава, как достойный сын своего отца, уже много чего знал - поэтому ему не надо было прислушиваться и присматриваться, чтоб понять то - чем заняты те воины. Вот так, во время наблюдений за родичами его и сморила дремота. Уж слишком много горя он сегодня увидел и пережил. Поэтому, спасительный сон взял мальчишку в свои нежные объятья - даря столь необходимую ему передышку и покой...
Веселится вражье племя - ликует: перекошены в злой ухмылке лица коварных недругов. Неистово прыгают они в страшном, безумном танце - празднуя злую победу кривды. Вскоре, от этого ужасного шабаша над вражескими головами стали сгущаться чёрные тучи, которые, повинуясь бесноватой пляске, стали закручиваться в воронку, центром которой, было единственное ясное пятно - казнённый Годслав. Ещё немного и сгущающаяся тьма жадно поглотит светлого князя без остатка...
От этого ужасного действа, душа Ждана разрывалась на части: он пытался кричать - но даже сам не слышал своего голоса. Мальчишка хотел пошевелить рукой, но и она его не послушалась - всё его тело оказалось скованным невидимыми путами жуткого чародейства. И он мог только, безучастно смотреть на эту ужасную вакханалию разыгравшуюся перед ним. Вскоре юный Ободрит заметил, что это не гримасы исказили лица его врагов: это были лики беснующийся Нави - Лешего, Лиха, Кикиморы и прочих ...
- Сынок, что с тобой? - Голос матери - такой родной и надёжный, разогнал страшное наваждение завладевшее ребёнком и извлёк из жуткого кошмара. - Что-то приснилось, сынок? Да? Тебя так трясёт.
Ждан вскрикнул и открыл глаза, он увидел свою маму, которая с нежностью и тревогой смотрела на него и гладила своей тёплой, и такой нежной рукой его непослушные волосы. Её прекрасное, чистое лицо освещали блики от костра горевшего неподалёку. Было слышно, как в огне мерно потрескивали сучья, и чей-то тихий бас звучал монотонно и ненавязчиво - придавая всему этому некую умиротворённость. Вскоре мальчишка вспомнил о том, что перед тем как уснуть, он плыл на варяжской ладье: а сейчас, было темно, и он с мамой и братьями лежали возле костра, и они все, явно находились на суше.
Сердечко ребёнка всё ещё билось часто - как у пойманной птахи, грозя выпрыгнуть из груди. Но стараясь не показывать своего страха и ни слова не говоря, Годславович приподнялся на локтях и удивлённо осмотрелся. Он на самом деле находился на земной тверди - судя по плеску воды, на одном из небольших, необитаемых островков, где варяги разбили ночную стоянку. Недалёко друг от друга горело два костра: возле первого находился он, с мамой и людьми Ломоноса. Немного поодаль горел второй костер, возле которого сидели его наставник дядька Трацкон, кузнец Третьяк и грозный предводитель варягов Бажен - остальные мужи, умаявшись, крепко спали: варяг о чём-то тихо рассказывал, с тоской глядя на угли кострища и нервно теребя в руках небольшую щепку. Слушатели этого рассказа, временами кивали и также - не отрывая взгляда, смотрели, как в огне переливаются жаром древесные угли. Так как разговор мужчин был не по его честь - то мальчишка перенёс всё своё внимание на небо.
Перевернувшись на спину, мальчик положил ладошки под голову и стал внимательно рассматривать звёзды - в надежде увидеть душу вознёсшегося отца, идущего по звёздному мостку в Ирий. Но его никак не отпускало воспоминание об увиденном сне - в душе снова появился и стал расти ужас: но на сей раз, полностью завладеть ребёнком он не успел: нежная длань (ладонь) матери стала успокаивающе поглаживать чело (лоб) сына. Такой родной голос матери, нежно и еле слышно шептал заговор - призванный защитить сон её детей, и вскоре мальчишка, убаюканный матерью, закрыв глаза, снова погрузился в безмятежный сон - но, на сей раз без сновидений....
Обе ладьи подходили к Руяну немного за полдень: ветра не было, поэтому лёгкие судёнышки шли на вёслах. Первым к причалу, у которого стояли амбары с солью, подошёл Бажен, и почти сразу, варяги из его лодки, вынесли на берег Неждана - у которого из-за большого количества полученных ран началась лихорадка: она, несмотря на все старания воинов, сумела завладеть его телом. Парень выглядел очень слабым и уже даже не стонал от боли. Именно поэтому его спешно - без промедления понесли в дом к местному ведуну. Все остальные Ободриты вышли на берег сами - без посторонней помощи, что было весьма хорошим знаком. С другой стороны мостков Буяна, вскоре пристала и ладья Ломоноса, из которой сошла на берег Умила с детьми. Её младшие дети Немил и Хотен, испуганно оглядываясь вокруг, жались к матери - место для обоих было совершенно не знакомое: да и вокруг ходили суровые, чужие люди, и почти все они были вооружены. Несмотря на то, что все их приветствовали и улыбались, детям от этого было не легче. Что без труда читалось в их испуганных лицах. В отличие от своих братьев, Ждан, подражая своему покойному отцу, гордо шёл рядом с матерью. Он уважительно и достойно отвечал на приветствия: и только глаза предательски выдавали его страх и смятение, - которые всё-таки овладели им по прибытию в доселе незнакомые земли.
- Ты посмотри, какой воин к нам прибыл. Видишь, как княжич мамку свою стережёт, такие мужи, достойны жить только у нас - в Арконе! Ха-ха-ха!
Это в адрес Ждана выкрикнул молодой русоволосый воин: с парой своих товарищей тот неспешно спускался с кручи по добротно сколоченным ступеням - они двигались навстречу Умиле и её детям. О том, что это воины, можно было судить по одетым наручам и мечам, весящим на их поясах. Также - на левой скуле насмешника: виднелся свежий - ещё розовый шрам. Однако его смех и саркастическая гримаса балагура - болезненно задели Ждана за живое, и мальчишка одарил своего 'обидчика' негодующим взглядом. Что и послужило поводом для нравоучения Ломоноса: который сопровождал гостей, и оглянувшись, заметил реакцию мальчишки.
- Будь с ним осторожен, Баян, у этого волчонка не по возрасту острые зубки и весьма горячий норов! Его ответ будет похлеще встречи с бывалым норманном.