— Ты прекрасно играешь, — сделал я ей комплимент после своего второго поражения.
Она сдержано скрывала свою радость победы, лишь глаза выдавали, что она улыбается. Такие красивые. Интересно, улыбка такая же красивая? — Еще? — предложил я.
Она выпрямилась и, погладив преданно жавшихся к её ногам собак, кивнула.
Где-то на середине игры послушался звук открывающихся ворот. Я невольно испугался за девушку, но к моему большому удивлению она не двинулась с места, а увидев мой встревоженный взгляд, равнодушно махнула рукой в сторону дома и подъезжающей к нему кареты.
В этот момент меня охватила такая радость, что ей игра в шахматы со мной важнее, чем прятанье в своей комнатке и гордость за неё, потому что она перешагивает через себя и наконец-то борется.
Игра затягивалась, уже даже начало смеркаться, оказалось, мы это заметили только тогда, когда к нам подошла недовольная кухарка и объявила, что скоро ужин. Так и оставшись следить за нашей игрой, кухарка откуда-то с кустов поманила к нам Дарью. А та зацепила Эдварда и они втроем, тихо возле нас о чем-то шушукались, не зная чью сторону выбрать. И вот наконец мой ход ладьей и:
— Мат, — произнес я и уставился на свою соперницу. Нет, внутри я конечно ликовал, но именно в эту минуту испугался, что она обидится или разозлится от своего поражения. Наступила секундная тишина, а затем она встала и протянула мне руку для пожатия. Я так же встал и принял руку, но вместо пожатия легонько поцеловал.
— Я давно не получал такого удовольствия от игры. Спасибо. — признался я. Она склонила приветливо голову и слегка мне поклонилась, выражая свое почтение, при этом также не отрывая от меня взгляда. Так мы и стояли, не отрывая друг от друга глаз, пока служки вновь о чем-то не зашушукались. Рука Мэри выскользнула из моей, и она торопливо пошла к дому.
— Что? — недовольно спросил я у кухарки, которая грозно сверлила меня взглядом пока я собирал шахматные фигуры.
— Ничего.
— Ну раз ничего…
— Ничего хорошего, — перебила она меня. — Девочка и так многое пережила, чего ты к ней пристал?
— А вы чего ко мне пристали? — возмутился я.
— Да если госпожа разгневается…
— Я смогу защитить Мэри от вашей госпожи, — последнее слово я произнес с отвращением.
Кухарка неожиданно рассмеялась.
— Смотри, милок, чтоб тебя самому потом было кому защитить, — и продолжая смеяться, развернулась и так же пошла к дому и уже на грани слышимости я разобрал еще одну фразу: — от себя самого попробуй защитись.
Странная сумасшедшая старуха.
Поужинав, подошел старик Эдвард и попросил помочь с дверцей кареты и неожиданно на моих глазах у него неестественно перекособочило одну ногу, а потом я и вовсе увидел, как он присел и вытянул свою левую костяную ногу из штанины брюк.
— У вас протез? — глупо спросил я, так как видел такое первый раз.
— Да. Уже давно. Вот ремешок только часто рвется, я все никак не подберу крепкий кожаный, а то эти рыночные дешевки на месяц-два хватает и все.
— Вам же наверное тяжело целый день так работать? — мне стало его так жаль.