Мадлена. Какое?
Шуберт. Власти решительно рекомендуют жителям больших городов пребывать в полном бездействии. Уверяют, будто это единственное, что поможет нам справиться с экономическим кризисом, идейным разбродом и насущными проблемами.
Мадлена. Ну разумеется, раз все остальное уже перепробовали. И без всякого толку. Впрочем, возможно, никто в этом не виноват.
Шуберт. Пока они просто дружески предлагают последовать их совету. Но мы-то знаем: сегодня предложения, а завтра распоряжения.
Мадлена. Вечно ты торопишься с выводами.
Шуберт. Но это всем известно: в один прекрасный день увещевания вдруг оборачиваются предписаниями, становятся суровыми законами.
Мадлена. Что делать, друг мой, закон — это необходимость, необходимость — это порядок, порядок — это благо, а благо всегда приятно. Ведь и в самом деле, как приятно повиноваться закону, быть хорошим гражданином, исполнять свой долг, жить с чистой совестью…
Шуберт. Ты, пожалуй, права, Мадлена. Закон — это благо…
Мадлена. Ну конечно.
Шуберт. Да-да. И в бездействии есть особый смысл, причем двоякий: политический и мистический. И двойная выгода.
Мадлена. Выходит, можно убить двух зайцев разом.
Шуберт. То-то и оно!
Мадлена. Ну вот видишь!
Шуберт. Впрочем, насколько я помню из школьного курса истории, система всеобщего бездействия уже применялась, и весьма успешно, лет триста назад, и еще раньше, лет пятьсот назад, и еще раньше — веков девятнадцать назад… и в прошлом году тоже…
Мадлена. Ничто не ново под луной!
Шуберт. …по отношению к населению больших городов, аграрных районов (встает) и даже к целым нациям, таким, например, как наша.
Шуберт садится.
Шуберт (сидя). Правда, при этом придется жертвовать кое-какими правами личности. А это довольно тяжело.
Мадлена. Ну, не всегда. Бывают и легкие жертвы. Жертва жертве рознь. Даже если поначалу тяжеловато расстаться с тем, к чему привык, зато, когда дело сделано, о былом и не вспоминаешь. (Пауза.)
Шуберт. Вот ты часто ходишь в кино, значит, любишь и театр.
Мадлена. Театр все любят.
Шуберт. Но ты больше, чем все.