Никита, набрасывая тулуп поверх парчовой ризы, изобразил на лице радость:
— У меня, друже, нынешнее утро удачливое. Такой случай… боюсь говорить, вдруг проболтаешься кому.
— Чего вякаешь — “случай”? Об чем это?
— Побожись, что никому не обмолвишься?
— Крест, что ль, целовать! Сказал: никому не проболтаюсь. Ну?
— Мой сарайчик знаешь, где коня ставлю? Достался по наследству от покойного отца Гермогена. Завел сегодня конька, а он у меня умный, что дьяк думный! — ржет и копытом в землю бьёт. Наклонился я, сенцо разгреб — словно блестит что-то. Лопатой копнул, а там — серебряный укропник. Достал его. крышечку открыл — полно золотых монет — толстые, тяжёлые, по-грецки написано на них. Во как!
— Куда, отец Никита, чужой клад дел? Поделиться следует со мной.
— Так и быть, пяток монет дам, только вот вернемся от Государя…
— После Государя тебе ни злато, ни серебро уже не понадобятся — захохотал Басманов. — Одна только панихида потребуется… Царицы, во гроб положенной, нет! Двух стражников, что землю копали, Государь посохом яко копьем прободил — до смерти. Теперь тебя допрашивать будет.
Никита изобразил удивление:
— Кому же мёртвый труп надобен, хоть и царицын?
— Ты не ведал, что живая она была положена — для острастки? Уже по всем дорогам рыщут, по всей Александровке. Малюта направился неспроста к твоему дружку — отцу Федору.
Никита возмутился:
— Страсть какая — живьём в гроб! Истинно в Писании сказано: “Яко и тварь рыдает, своего владыки видя бесчинства!”
Басманов оглянулся:
— Не умствуй! Многим разговорчивым ребра сокрушили и кнутом до костей облиховали. Государь ведает, что творит. Ну, святой отец, показывай клад, тобой обретенный, а то я тебя!..
Перекрестился Никита на образа, сказал непонятное:
— Прости, Господи, мое прегрешение! Обаче, и на Страшном суде готов за него ответ держать…
Через левый выход, что в храмовом зале возле алтаря, вышли во двор. Метель, кажется, неиствовала ещё больше. Сразу залепила глаза, туго била в грудь. В двух шагах ничего не было видно. Басманов крепко уцепился за рукав Никиты:
— Так-то спокойней будет, не сбежишь! Пересекли двор. В дальнем глухом углу подошли к сарайчику, сбитому из крепких бревен. Снаружи стояли небольшие саночки, накрытые рогожей.
— Моя конюшня, — пояснил Никита. Верный мухортый, почуяв хозяина, радостно заржал. Никита длинным ключом отомкнул замок, приоткрыл воротца:
— Проходи, боярин, клад там…