Здраво рассуждать мне пришлось недолго.
Навстречу мне — точней, мимо меня, целеустремлённо мчались трое мужчин. Я еле успела отстраниться, отпрыгнуть с их пути. Полное впечатление, что меня ветром от них отнесло!.. Я, как заворожённая, встала в сторонке, провожая их взглядом, совершенно ошалелым, честно говоря. Мельком — всё мельком! Но двое мужиков из троих — индейцы из прошлых веков! Мамочки!.. Горбоносые, меднолицые — с отчётливо видимой татуировкой по скулам; длинные, до лопаток, чёрные волосы гладко зачёсаны назад и скреплены тянущейся по лбу и вокруг головы тесёмкой! И, как будто подчёркивая их «индеистость», на обоих то ли замша, то ли кожа хорошей отделки — рубахи да штаны. А внешне — мужчины в городской одежде. А между ними — обычный молодой мужчина! Этот в джинсах и в футболке. Только лицо заросло щетиной, будто у него дня два под рукой бритвы не было. И этот молодой мужчина измученный какой-то, усталый до чёртиков, в отличие от «индейцев»! Ну, выглядит таким.
Очнувшись, я решительно кинулась за ними.
Долго бежать не пришлось. Они остановились возле места, где стояла машина «телохранителей». У мебельного магазина была лестничка в пять ступеней, а по бокам этой лестницы — высокие перила, кирпичные, оштукатуренные и покрашенные, растянутые до крылечка. На них, ближе к входной двери, сидела девочка лет пятнадцати и болтала по мобильнику. Ну, я, ничтоже сумняшеся, поднялась по лестничке и уселась рядом, только ближе к ступеням и боком, чтобы подслушивать без зазрения совести. И вытащила свой мобильник. Всё-таки телефон — это офигенная вещь при подслушивании! Главный элемент маскировки.
— Ты уверен, что это они? — хмуро спросил небритого мужчину один из «индейцев».
— Я устал, но не ослеп! — огрызнулся небритый.
— Успокойтесь! — призвал второй «индеец». — Они здесь уже второй раз появляются. Значит, можно сторожить это место, пока не поймаем хотя бы одного.
Как ни странно, но слово «поймаем», прозвучавшее явно по отношению к гиенам-«телохранителям», бальзамом легло мне на сердце. Захотелось немедленно спрыгнуть с перил и подойти к ним, спросить о странной женщине. Но… Не доверяю я незнакомцам. Да и к чужим людям вот так просто подойти — для меня проблемы страшней нет. Меня даже передёрнуло, как представила, что иду к этим странным людям, смотрю в чёрные глаза высоких мужчин-«индейцев». А тот, обычный который, ничего так, симпатичный.
Я вздохнула, выждав минуты три, и неуверенно («Может, всё-таки подойти?») поплелась назад, в магазин. Шагов через пять-шесть оглянулась: «Индейцы» садились в машину, а небритый стоял у места водителя в раздумьях, покачивая дверцу туда-сюда.
По дороге заскочила в продуктовый и купила чай и несколько булочек. Поколебавшись, взяла пару яблок и груш. Благо народу с утра мало, продавщица разрешила мне вымыть фрукты прямо в подсобке. Неизвестно, сколько времени просидим в засаде с незнакомкой, но есть хочется уже сейчас.
Ага, поговорила с братом!
Подходя к магазину, обратила внимание, что к двери приблизились две женщины. Прибавила шагу. Хм, у нас первые покупательницы? Любопытно, откуда. Я привыкла, что в начале июня народу в таком магазине, как наш, обычно маловато… Женщины успели войти, так что за ними я просто влетела в магазин и замерла на первой же верхней ступени лестнички. Кроме вошедших женщин, с довольным и повеселевшим Димкой у прилавка хихикали две девчонки, примерно его возраста, листая журналы по вязанию. У вертушки с пряжей, не спеша прокручивая выставку, обсуждали выставленные нитки две пожилые дамы. Ещё одна женщина стояла у прилавка, изучая витрину с крючками и спицами.
Ничего не поняла.
Быстро зашла за прилавок и сунула пакет с покупками на полку. Заняла место у кассы. И ко мне сразу заторопились.
Хихикающие девчонки заявили, что они ещё не выбрали, но пообещали обязательно купить хлопок. Две пожилые дамы от вертушки разделились, и каждая закупила нитки на салфетки. Две покупательницы, вошедшие передо мной, взяли хлопковую пряжу на вязаные блузки. Женщина оторвалась от витрины с вязальными предметами и потребовала набор крючков.
Всё чинно и спокойно. Пока я приносила пряжу в нужном количестве и отбивала чеки за покупки, Димка успел шепнуть, что он за время моего отсутствия устроил незнакомку за стеллажом поудобней и напоил чаем. От печенья она отказалась.
Посмотреть самой, как там незнакомка, не удавалось. Даже неудобно перед нею стало, но покупатель вдруг повалил так, словно только и дожидался, когда мне захочется получить побольше свободного времени. Причём столпотворения не было. А получилось так, что я просто ни на секунду отойти от кассы не могла. Всегда терпеливо ждали один-два человека. Даже в весеннее межсезонье, когда вязальщицы ищут пряжу для мелочей, вроде шапочек или шарфиков, такого у нас не было.
К обеду поток покупателей схлынул, Димка обменялся телефонными номерами со всеми тремя девчонками, которые убежали, с лестницы посылая ему воздушные поцелуи, а я, ошарашенная, оглядев опустевшее помещение и на скорую руку записанные в блокноте продажи, позвонила хозяйке.
— Регина Романовна, — пролепетала я, хлопая глазами на блокнот, пока Димка вытаскивал последние пакеты с хлопком из кладовки, — а вы не могли бы мне прислать ещё пряжу? У меня тут кое-что продалось, а покупатели продолжают спрашивать.
— Кое-что — на сколько? — в первую очередь деловито спросила хозяйка.
— Э… На сто двадцать тысяч, — продолжая хлопать глазами на лист блокнота, сумела выговорить я.
Повисла пауза, и я первой прервала её со вздохом: