Сьюзен накрыла кастрюлю крышкой и сунула в печь, и они вдвоем вышли на крыльцо. Солнце уже клонилось к закату.
— Нашли что-нибудь?
— Ничего, — он вынул из кармана помятую пачку сигарет и закурил.
— От тебя несет так, будто ты выкупался в болоте.
Он поднял руку и показал ей укусы и царапины.
— Чертовы москиты и колючки.
— Так что с ним все-таки случилось, Бен?
— Бог его знает. Может, кто-нибудь догнал старшего брата и оглушил его, а младшего взял с собой.
— Думаешь, его убили?
Бен взглянул на нее, пытаясь выяснить, желает она правдивого ответа или обнадеживающего. Он взял ее за руку и вложил свои пальцы в ее.
— Да, — ответил он коротко. — Я думаю, его убили. Никаких подтверждений, но я так думаю.
Она медленно покачала головой.
— Хоть бы ты ошибся. Моя мама вместе с другими сидит с миссис Глик. Она просто спятила, и ее муж тоже. Другой мальчик никак не придет в себя.
— Ох, — сказал Бен. Он не слушал, а смотрел на дом Марстенов. Ставни были закрыты; их откроют позже. Когда стемнеет. Открывают ставни, когда стемнеет. Он почувствовал дрожь при мысли о том, что может твориться за этими ставнями.
— …вечером?
— Ммм. Прости, — он перевел взгляд на нее.
— Я говорю, не хочешь ли зайти к нам сегодня вечером? Отец тебя звал.
— А ты будешь?
— Ну конечно, — сказала она, глядя ему в глаза.
— Хорошо, — он пытался смотреть на нее — она в этом закатном свете была очень привлекательна, — но его глаза как магнитом притягивало к дому Марстенов.
— Думаешь о нем? — спросила она, словно прочитав его мысли.
— Да.