На следующий день, когда я пришла в себя, меня почти сразу отправили в Коноху в сопровождении нескольких дзёнинов. Больше Сузумебачи и Джибачи я не видела, но, честно говоря, прощаться с родственниками у меня не было ни малейшего желания.
Внутри всё пылало, было больно просто коснуться низа ненормально горячего живота. Всё лицо распухло так, что дзёнины не могли смотреть на меня без содрогания. Глаза превратились в щёлки, а губы на ощупь казались слипшимися рисовыми шариками. Я не могла ни есть, ни говорить, только циркулировала чакру и не знала, что и думать.
Впрочем, за четыре дня пути опухоль и боль постепенно сошли на нет, и сегодня утром я ощутила себя почти здоровой.
Оказалось, что Сузумебачи сделала мне женскую клановую татуировку на губы и веки. Как у неё самой. Просто я не знала, что её делают именно так. Теперь на верхних веках была красная полоса, чуть удлиняющая глаз. А ресницы казались гуще и темней, потому что была и почти незаметная чёрная татуировка, окаймляющая глаза и делающая взгляд выразительней. Аккуратно подчёркнутые губы в центре были более красными, делая рот визуально меньше и красивей. Теперь я ещё больше походила на Сузумебачи. Но если с лицом всё было более-менее понятно, то со всем остальным было не очень ясно. Я читала «хроники Хачимицу», той самой «медовой куноичи». Там говорилось, что перед сексом с мужчиной она заставляла своих пчёл «жалить свой бутон, чтобы быть тугой, как девственница». Правда, сомневаюсь, что это происходило за четыре дня до встречи.
Сузумебачи могла сделать меня бесплодной. Или запечатать во мне какую-то технику, чтобы убить мужчину, который «возляжет со мной». Если учитывать, что меня выдают замуж, то… Надеюсь, у них не принято «делиться». Хотя мне всё равно долго не жить, если в постели со мной умрёт кто-то из Абураме. Я тоже ненавижу их. Я любила своего отца, и я бы сама смогла справиться. Но… Сузумебачи всегда считала меня бесполезной. И сейчас не доверила такой важной задачи, как месть.
Я могла бы узнать все их секреты, стать сильной и всех победить. Но мне доверили лишь роль одноразового оружия. И я должна с этим смириться ради памяти всех Камизуру, которые были уничтожены кланом Абураме.
— Через двадцать километров будет город Отакуку, — сообщил один из дзёнинов моего сопровождения. — Где-то здесь нас уже должны встретить представители клана Абураме. Зайдём в эту чайную на дороге.
Я кивнула; теперь, когда опухоль прошла, мне стало легче и я могла перекусить, а то живот уже сводило от голода и мои пчёлы начали беспокоиться. Рой может покинуть улей, если матке не хватает пищи. Я пила подслащённую воду, но этого было явно недостаточно.
В чайной вкусно пахло выпечкой и мёдом. Настолько вкусно, что из моего рукава вылетел разведчик, чтобы узнать, откуда этот запах и где источник еды.
— Джообачи-сан? — дзёнин проводил взглядом пчелу и выразительно приподнял бровь. Видимо, хотел сказать, что на чужой территории не стоило показывать ни своих техник, ни намерений, которые могут принять за враждебные.
— Изви… — осеклась я, потому что почувствовала, что моего разведчика окружила чужая чакра.
Ещё через мгновение в чайную вошли трое мужчин в непроницаемых очках, запакованные в плотные куртки с капюшонами и высокими воротами. На самом деле у них были видны лишь небольшие участки кожи: между хитай-ате и очками и между очками и воротом.
— Абураме, — выдохнул кто-то из сопровождения.
У меня похолодело в животе. Они на самом деле были очень жуткими и страшными. Их чакра пахла смертью. Это мне передавал захваченный разведчик, и это чувствовала я сама.
Рикудо-сэннин! Неужели кто-то из них мой будущий муж?!
Объёмы чакры у жуководов были огромными. Мои пчёлы ощущали опасность для своей матки и волновались. Мне подавали сигналы, что у каждого из мужчин, вошедших в чайную, никак не меньше сорока чуу чакры. Это в два раза больше, чем у Сузумебачи! И в четыре раза превосходит мой резерв.
Кикайчу, которыми пользуются Абураме, — насекомые-паразиты. Я даже не уверена, что у них есть матка. Насколько клану Камизуру удалось узнать, организация у насекомых Абураме гораздо проще, чем у пчёл, но одновременно очень сложна в отношении «хозяин — насекомые». Мои пчёлы слушаются меня, потому что я храню их матку, она питается от меня, от моей чакры, и, воздействуя на пчелиную матку чакрой, я могу через неё отдать приказы пчёлам. А как обстоят дела у Абураме? У жуков не бывает маток. Есть самки и самцы. Жуки могут размножаться самостоятельно, откладывая яйца… Сотни и даже тысячи яиц…
Если мне всё же выпадет шанс узнать их секрет…
— Доброго дня, — поздоровался с Абураме дзёнин сопровождения, прервав мои суматошные вычисления. — Вам нужна она, — и указал на меня.
Я же с трудом справилась с дрожью, которая рождалась и из-за их ауры, и из-за волнения моих насекомых. Смогла изобразить кроткий поклон.
— Прошу позаботиться обо мне, Абураме-сама, — удалось выдавить из себя ритуальную фразу.
Вот и всё.