— Почему?
— Я пробовала эхо. Так это называется?
Антонио даже онемел от изумления, слова не мог в ответ вымолвить. Не может быть! Да нет, она же сама сказала. Как это хорошо, просто чудесно!
— Сальваторе рассказал мне про эхо. Вот мне и захотелось самой проверить, правда ли это, но днем трудно свободную минуту выбрать, всякие домашние дела, и потом…
— Что — потом?
— Смешно как-то бежать днем к реке проверять эхо. Так только ребятишки делают.
— Эхо не одни ребята любят. В Италии есть места, куда специально приезжают туристы послушать знаменитое эхо.
— Знаменитое?
— Да. К примеру, неподалеку от Милана во дворе старинной виллы Симоне́тта эхо звучит пять-шесть раз.
— А как это получается?
— Там стоят рядом две стены, они и усиливают эхо.
Антонио отвечает почти механически, а сам не сводит глаз с Терезы. «Как удивительно она красива, а если еще и умна, я пропал».
— Теперь понятно. Вот бы и мне послушать это знаменитое эхо. И виллу бы посмотреть. Она красивая?
— Да, очень.
— А знаете, пойди я сюда днем, меня бы в селе на смех подняли.
— Да.
— Многие до сих пор верят сказке про Николо-барабанщика.
Тереза смотрит на меня. Ей хочется понять, угадать по выражению моего лица, не думаю ли я, что и она верит этой басне. Но мне сейчас не до этого. Так приятно сидеть с нею рядом и глядеть на нее! Мои губы почти касаются ее щеки.
— Сальваторе учит меня читать и писать.
Она говорит тихо, не решаясь больше поднять глаза. «О боже, еще немного, и я не выдержу. Обниму ее и поцелую».
Тереза потупилась. Лицо ее внезапно стало грустным. Веселого оживления как не бывало. Она подняла камешек и бросила его вниз. Камешек прошуршал по песку и затих. Бросила второй, третий, потом сказала:
— Вы обручены, дон Антонио?