— А с кем ты туда ездил?
— С Терезой и Феличе. Мы ездили к тетушке Конче́тте. И к другим родичам заходили.
— Ты-то зачем с ними увязался?
— Следить за Терезой и Феличе.
— С какой стати?
— Вот непонятливый! Да ведь когда жених с невестой собираются скоро свадьбу играть, за ними нужен глаз да глаз. Ну, и паршивое это дело — женитьба! Оба ходят хмурые, злые и почти друг с другом не разговаривают. А мне пришлось таскаться за ними как привязанному.
— Ох, а у меня-то целых восемь сестер! Значит, когда они замуж соберутся, за ними тоже присматривать придется?
— Само собой.
— Вот беда-то! Надо ж мне было восемь сестер заполучить!
— Зато я одну вкусную штуку там ел. Ты, Пассалоне, такой и не видал никогда. Она холодная, страсть какая холодная, и ее можно лизать языком. Держишь в руке и лижешь.
— Если эта штука такая холодная, как же ты ее из рук не выронил?
— А она лежит в роге, похожем на бычий, но только маленьком. Это вроде холодного-прехолодного теста. И бывает оно трех цветов.
— Когда моя старшая сестра соберется выходить замуж, я тоже поеду в Пистиччи. И съем эту холодную штуку.
— А какая она, Пассалоне, сладкая! И сама во рту тает; в каждый рожок кладут разную по вкусу. Но самая вкусная коричневая, а еще есть розовая и желтая.
— Ты до Пистиччи-то как добрался, пешком или на муле?
— До развилки дошли пешком, а потом сели на какую-то большую повозку. Она ехала сама по себе, и здорово шумела. Впереди сидел человек, держал в руках колесо. Так он этой повозкой правил.
— Ты же сказал, что она ехала сама по себе!
— Да, Пассалоне. Ее никто не тянул, ни мулы, ни волы. Но она всех обгоняла. Повозка эта крытая, и внутри нее есть кожаные скамейки, на которых сидят люди.
— Что же ты в Пистиччи делал?
— Мы сначала навестили тетушку Кончетту и помогли ей побелить к пасхе дом. Но не изнутри, а снаружи. Там у них у всех дома белые, потому что их снаружи штукатурят. Домов там видимо-невидимо. Стоят они впритык друг к другу и не такие маленькие, как у нас, а большущие. С одного конца улицы другого не видно. Одна сплошная белая стена. Но у каждого дома есть дверь, окно и своя крыша. Поэтому сразу разберешь, где один дом, где — другой. Только уж очень они друг на дружку похожи.
— А как же там люди узнают свой дом?
— Я тоже спросил про это у Терезы. А она мне ответила, что даже Нинка-Нанка и та узнает свой дом, а уж люди и подавно.