Мортише на какую-то долю секунды показалось, что от ужаса, сковавшего тело и разум у нее забилось сердце… а затем зверюга, похожая на громадного варана, правда лапы были длинными и ровными, как у млекопитающего, мотнула головой, словно собака, треплющая добычу.
Плоть затрещала, но выдержала, а Мортиша вцепилась когтями правой руки прямо в глаза, пылающие рубиновыми огнями.
Тварь снова мотнула головой, расцепив пасть, и Мортиша впечаталась в скалу, едва не выбив в ней силуэт, как в мультике. Тварь налетела со скоростью гоночной машины… но было поздно.
Разум Мортиши отключился, а в дело вступили инстинкты.
Тоска… беспросветная тоска, ярость и одиночество. Дикое желание отомстить… кому? Рвать на части, найти и рвать, топтать, чтобы ни кусочка не осталось… кого? И тоска… беспредельная, сжигающая последние крохи разума.
Когда-то он был не таким… другим. Зыбкое ощущение неправильности того облика, в котором он находился…
Враг… уже какое-то время ходит вокруг. Ищет? Если ищет — найдет.
Тоска…
Тощая, угловатая, костистая фигура, похожая на отброшенную в сторону марионетку, зашевелилась. Поднялась голова на тонкой шее, в которой виден каждый позвонок, задралась верхняя губа, обнажая острые треугольные зубы… Тихое, но несущее явственную угрозу шипение наполнило воздух.
Глаза заполненные тьмой внимательно следили за противником. Тело оперлось целой рукой в камень, когти слегка царапнули скальное основание, ноги резко распрямились. Рывок — и странное существо врезалось в многократно превосходящую ее массой тушу, когти глубоко вонзились в глаза, ослепляя, зубы вгрызлись в бронированную шкуру, распарывая ее, словно бумагу, ноги обхватили спину, не давая возможности сорвать с себя.
Тварь взвизгнула, упав на бок и начиная кататься по камням в попытке сбросить жертву, превратившуюся в агрессора, но было поздно. Чешуя вокруг намертво сомкнувшихся челюстей побелела, приобретая странный седой оттенок, плоть стала стремительно усыхать… Тварь жалобно заскулила, дергая лапами… но энергия, наполняющая тело стремительно утекала, высасываемая без остатка, мышцы перестали слушаться, накатил холод, глаза потухли.
Существо дернулось еще пару раз и затихло. Навсегда.
Мортиша с трудом разжала челюсти, отпихнув ставшую невероятно легкой еще пару минут назад бывшую неподъемной тушу, и сыто икнула, бессмысленно уставившись в ярко-голубое небо.
Веки дрогнули, закрываясь, и дамм-морэ провалилась в сон.
Потом Мортиша долго и нудно пыталась вспомнить подробности скоротечного боя и последующие свои действия. Потом. Но ничего не получалось… бой она вспомнила: пусть отрывками, но вспомнила. А вот то, что было потом…
… Валяющаяся отброшенной марионеткой фигура пошевелилась, резкими, дергаными движениями пытаясь собрать конечности в кучу. С трудом подняв себя вертикально, и все так же, не открывая глаз, Мортиша медленно направилась вниз, к подножию горы. Каким образом она это сделала — было непонятно, потом она решила, что это был приступ лунатизма, как у людей: когда лунатик запросто ходит по карнизу, с которого воробьи падают.
Она шла через лес, и все живое буквально исчезало с ее пути. Прохождение дамм-морэ легко можно было проследить по вымершей просеке по дороге к склепу.
Тощее черное существо неторопливо, но крайне целеустремленно шагало по тропинке, даже не открывая глаз. Руки болтались, как плети, ее шатало, голова моталась на тонкой шее… даже нижняя челюсть отвисла, не хватало только слюней, стекающих из уголка рта.
Тонкое сипение вместо громогласного храпа, дерганые движения… один раз Мортиша впечаталась в дерево, не успевшее отскочить с дороги… и едва не упала, когда оно рассыпалось пеплом: пусть и лунатичка, но отнюдь не беспомощная и незащищенная.
Доковыляв до родного склепа, Мортиша рухнула в груду насушенной травы, накрытой одеялом, закуклилась в него… и замерла.
Это было чудесно. Прекрасно. Неописуемо!
Она сидела на ветке высоченного дерева, держась одной рукой за сучок, и рассматривала бушующее вокруг нее зеленое море. Небо над головой было прозрачно-голубым, как вода в бассейне… и глубоким, как океан. Деревья шелестели листьями, солнышко пригревало, окутывая мягким теплом, запахи леса щекотали ноздри.