— А по-твоему, если она шмакодявка, так ее можно не бояться? Дурной ты все-таки, Коновал! Этот убийца ведь не руками, магией своей немыслимой убивает. А сила магии, чтоб ты знал, от роста и мускулов не зависит. Но, если тебе охота какой-нибудь ожившей веревке шею подставить, выпущу я твою Кресси. Авось не успеет натравить на меня здешнюю мебель. Кстати, а почему ты так уверен, что ее упекут?
— Да уж, влипли! — согласился Берни, выслушав Вардана. — С другой стороны, что они могут с нами сделать? Принудительная мемоскопия — почти убийство, а убить трех схоларов на всякий случай им, будем надеяться, не позволит воспитание.
— Четырех, — уточнил Варди. — Газета сказал, что Бурдюк тоже здесь.
— Да-а? Как интересно! Неужто толстячок Авертин обзавелся настолько жуткой тайной, что согласен остаться без сладкого, лишь бы ее не раскрыли? Что-то не верится мне, будто он и есть экзотический маг, пошаливший с тренажером.
— Берни, не надо так шутить. Все-таки человек погиб.
— Ладно, извини! Я не монстр, просто привычки у меня дурацкие. А старину Гинара мне тоже жалко. Не то чтобы я был к нему душевно расположен — с этими менталистами нужно держать ухо востро… Стоп! Так вот какие «более ранние события» имел в виду твой магард!
— Какие?
— Гинар — третий менталист, умерший за последние полгода. Первые два, как считалось, погибли в результате несчастного случая. На одного в собственном доме рухнуло перекрытие, другой свалился с лестницы в главном здании Академии. Никто и не заподозрил, что дело нечисто. В первом случае грешили на изъеденную древоточцами балку, во втором — на мраморные ступеньки. Мрамор, он же скользкий, знаешь. Эту лестницу многие клянут. Только вот до сих пор никто не проламывал себе башку. Но дело-то нехитрое. Особенно, если ступенька вдруг ожила и дернула тебя за ноги…
Вардана передернуло.
— Жуть какая! Но кому может понадобиться убивать менталистов?
— Тут, друг мой Варди, возможны варианты. Менталист — это человек, способный разрушить любой злодейский замысел, просто оказавшись в ненужном месте в ненужное время. Например, собирается добрый человек кого-нибудь ограбить, а менталист прошел мимо и — хоп! Наш добряк уже мостит дороги или машет на благо родины кайлом где-нибудь на Сиренийских рудниках. Но, судя по размаху убийцы, речь идет о чем-то гораздо более масштабном, чем банальный грабеж. Тут дело пахнет каким-то крупным заговором. Вплоть до дворцового переворота.
— Берни, дворцовыми переворотами занимаются всякие приближенные к трону особы. А среди наших первокурсников самая высокая особа — ты, четвертый сын эрла.
— Думаешь, высокородные господа побрезговали бы нанять мага-простолюдина? Хотя… этого простолюдина еще нужно найти. Вряд ли наш юный друг успел прославиться своими выдающимися способностями на всю столицу. Что ж, если родные заговорщики отпадают, остаются вражеские диверсанты… А ведь точно, Варди!
— Что?
— Ты знаешь, почему создали нашу Академию?
— Ну да… военных магов готовить.
— А почему они вдруг понадобились, знаешь?
Вардан помотал головой.
— Потому что Ургандская война лишила нас почти всех сильных мистиков. Король сообразил, что новых могучих жрецов может и не дождаться. Вера, способная двигать моря и горы, по заказу, знаешь ли, не отрастает, ее дают боги — в награду за многолетний молитвенный труд и суровую аскезу. А не найдется в Манвальде упертых подвижников, и останется наша славная армия беззащитной перед злыми ургандскими колдунами. В общем, почесал его величество в затылке и решил заняться научным разведением магов в военных целях. Благо, магический дар у подданных не такая уж редкость, и дается он богами просто так — на то и дар. К чему это я? Да к тому, что за семнадцать лет ургандцы вполне могли зализать свои раны и возжаждать реванша. А магическая академия, пестующая будущих защитников для армии потенциального противника, в их планы не вписывается. Вот они и заслали к нам схолара-диверсанта.
— Ты думаешь, что он…
Договорить Вардану помешал звук отодвигаемого засова. Дверь распахнулась, впустила Крессиду и снова захлопнулась. Снаружи, словно поставив точку, лязгнул закрытый засов: Ходячая Газета так и не отказался от своих гнусных подозрений.
— Кресси, ты как?