— Можно я посижу с тобой, Коновал?
Вардан со всей доступной ему поспешностью принял сидячее положение.
— Конечно, Газета, заходи. Как ты здесь очутился? Я не видел тебя в столовой.
— А я там и не был, — сообщил Алатрик, закрыв за собой дверь и усаживаясь на стул. — Меня под утро сюда упекли. За то, что подслушивал. У меня в комнате окно — прямо над входом в корпус. Просыпаюсь — еще не рассвело, а внизу кто-то тихо переговаривается. Я — к окну, а на крыльце уже никого, только дверь хлопнула. Ну, меня и понесло на первый этаж — поглядеть, кто в такую рань приперся. А как понял, что стряслось, и вовсе соображение потерял, сунулся в самое пекло…
— Погоди, — взмолился Вардан. — Не части. Ты видел тех, кто пришел под утро? Кто это был?
— Да какая тебе разница! — Алатрик махнул рукой. — Два магистра. Ты их все равно не знаешь, они на старших курсах преподают. Первый, как я понял, ученик Гинара. Ты же знаешь, магистр был менталистом и перед смертью успел послать ученику зов, вот он и примчался. И второго магистра прихватил. Потом еще двое явились, привели магарда. Спустились в подвал с той стороны, где втэмовский полигон оборудован, а я прокрался в каморку кладовщика и подслушивал их оттуда. А потом этот друг-менталист меня учуял и выволок. Нагнали на меня страху, допросили, и, хотя точно знали, что я не вру, затолкали сюда — чтоб никому не проговорился.
— О чем?
— О том, как погиб магистр.
— А почему это такая тайна?
Алатрик посмотрел на него с сомнением, потом решился:
— Ладно, думаю, тебе я могу сказать, хоть тебя и закатали в цугундер. Кстати, за что? Ни в жизнь не поверю, что ты душегуб. А магистра убило кресло. Помнишь, в отсеке воздушной стихии стоит кресло-тренажер для упражнений на укрепление вестибулярки? Так вот, оно напало на Гинара сзади, ударило под колени, подхватило и удавило ремнями.
— А зачем Гинар пришел ночью в подвал?
— Коновал, ты что, совсем дурак? — возмутился Алатрик. — Я ему — про невозможный способ убийства, а он спрашивает, зачем магистр полез в подвал! Откуда мне знать, может, он там от бессоницы лечился? Какая разница! Ты хоть понимаешь, деревня, что неживую материю нельзя превратить в живую? Ни один маг на это не способен, будь он трижды магистром!
Вардан похолодел. Теперь он понял, почему Крессида велела ему закрыться перед комиссией. Шутка, которую они сыграли в прошлом семестре с одним из недругов-третьекурсников, удалась только потому, что у Варди обнаружилась та самая способность, которую Ходячая Газета полагает невозможной. Вот это, называется, попал!
— Ты чего такой пришибленный сидишь? Обиделся что ли? Брось, Варди, это я сгоряча тебя обозвал! Ты славный парень, кому другому я бы не доверился. Когда сюда привели Бурдюка, а потом твоего дружка-эрлита, я к ним даже и не подумал сунуться, хотя к тому времени уже озверел от…
— Берни здесь? — перебил его Вардан. — Ты знаешь, в какой камере?
Алатрик посмотрел на него со снисходительной жалостью и покачал головой.
— Я бы тебе не советовал. Эрлит, конечно, веселый малый, но это не значит, что он не может быть убийцей.
— Не мели чепухи! — рассердился Вардан. И встал. — А ну, показывай, куда его запихнули!
На лице Газеты отразилось возмущение, но только на миг. В сообразительности мелкому наглецу не откажешь: быстро понял, что Вардану ничего не стоит его в узел завязать и на плечо вместо котомки повесить.
— Ладно, пошли. Только не обессудь, я вас закрою на засов.
— На здоровье, трусишка! Да, вот еще что: ты откуда знаешь, кого сюда приводят? Опять из твоего окна крыльцо видно? Тогда сиди у себя и жди, когда приведут Кресси. Выпустишь ее и отведешь к нам, хорошо? Или Крессиду ты тоже боишься?