Сотрудники этого департамента явно не любили беседовать со своими спутниками и отвечать на их вопросы.
Прибыли в полутемный казенный дом, пропахший табачным дымом и тухлыми селедками. Здесь Николая отвели в узкую комнатушку, вся обстановка которой состояла из ободранного стола и трех стульев. Единственное запыленное окно выходило на облезлую стену соседнего дома.
К счастью, этим видом любоваться пришлось недолго. Стремительно вошел моложавый господин в вицмундире, молча кивнул и начал бойко докладывать о развитии революционного движения в России. Николай узнал об организации «Народная воля» и сторонниках Карла Маркса, услышал о Георгии Плеханове, который был назван «вождем российских марксистов». Более подробно господин рассказал о взаимной борьбе между народниками, «легальными» и «нелегальными» марксистами, кратко обрисовал структуру и методы работы этих организаций, упомянул об их финансовом положении и зарубежных связях.
— Подробнее об организации, куда пойдете сегодня вечером, узнаете от сопровождающего. Он же даст инструкции, обеспечит ваше внедрение, работу в их секретной мастерской, а по завершении операции и сам выезд. Звать его будете «товарищ Сергей», — пояснил господин и достал из портфеля стопку книг. — Этот пухлый том и есть «Капитал» Карла Маркса. Сейчас его полистайте, чтобы общее представление иметь. Революционеры на него, как на Библию, постоянно ссылаются, хотя мало кто из них эту книгу досконально изучил. Ознакомьтесь также с этими брошюрами и листовками, часть они сами печатают, часть из-за границы привозят. Но не переусердствуйте, чтобы потом лишнего не наговорить. Всем должно быть ясно, что из того, что вам на Урале в подпольном кружке внушали, вы десяток понятий затвердили, но никак не больше. Не забывайте также, что по легенде вы кончили только церковноприходскую школу, с ранних лет на заводе работали и до всего своим умом дошли. Жизнью и начальством недовольны, потому и бунтуете.
Господин просил из комнаты никуда не уходить и исчез за дверью.
Николай с интересом изучал оставленную литературу. Недавно услышанные объяснения Иван Ивановича о причинах непрекращающегося брожения в России сомнений не разрешили. Да и сейчас в брошюрах не находилось ясного ответа. Логика в изложении событий и фактов была, но явно просматривалась политическая тенденциозность, настораживала откровенная агитация, бескомпромиссное утверждение своей правоты.
Подумал, что самого еще с детства тянуло к реальным делам, результат которых зрим и осязаем. После того как на уроках закона Божия задал несколько «недоуменных вопросов», за которые был потом жестоко выпорот, перестал вступать в споры, когда другие с восторженным блеском в глазах обсуждали высокие материи, давали волю красивым фантазиям. Понимал — это не для него.
Со временем научился объективно и хладнокровно оценивать происходящее, а позднее, уже профессионально, анализировал положительные и отрицательные стороны машин, людей, событий. Делал выводы и поступал согласно здравому смыслу. Политикой интересовался мало, давно понял, что красноречие ораторов и проповедников обращено прежде всего к людям легко возбудимым и мало информированным. В реальной жизни все политические споры решают в конечном итоге не пламенные призывы, а трезвый расчет и реальные силы. Другое дело, что промахи власть имущих приходится скрывать за дымовой завесой красивых фраз. Поэтому еще в древности было сказано, что политика и мораль всегда остаются раздельными, как масло и вода.
Неторопливо тянулись часы, и Николай уже не слишком усердно листал страницы. Бесшумно открылась дверь, появился человек с довольно примечательной внешностью. Широкополая шляпа, небрежно повязанный длинный шарф и волосы до плеч делали его чем-то похожим на изображения тех романтических карбонариев, которые продавались в лавочках Гостиного двора.
— Товарищ Сергей, — представился вошедший. — Побеседуем о том, что нам предстоит делать в ближайшие дни.
На нелегальную квартиру отправились уже затемно. Некоторое время плутали по слабо освещенным переулкам. Эта часть города Николаю была совсем незнакома, лишь, судя по гудкам пароходов с Невы и гулу проходящих поблизости поездов, определил, что следуют куда-то за Лиговку. Долго шли молча, встречая лишь одиноких прохожих. В будние дни жители этой рабочей окраины спать ложились рано. Наконец, на каком-то углу, в свете тусклого фонаря, остановились и не торопясь закурили.
— Пускай нас внимательно рассмотрят, — негромко бросил товарищ Сергей.
Действительно, не прошли и нескольких шагов, как от длинной стены какого-то склада отделились две тени. Спутник Николая что-то невнятно произнес, выслушал ответ и пояснил: «Этот человек со мной». Двинулись дальше и скоро очутились во дворе четырехэтажного дома, черной громадой возвышавшегося над соседними хибарами. Здесь во дворе, среди штабелей запасенных на зиму дров, встретили еще один дозор. Посетителей вновь проверили и только после этого провели по узкой черной лестнице наверх, особым стуком ударили в дверь. Так очутились в обыкновенной комнате с дешевыми литографиями на стенах, геранью на окне и пушистым котом, дремавшим на потертом диване. Из-за двери в соседнюю комнату доносился гул голосов.
— Вы, товарищ, посидите пока здесь, отдохните с дороги, — громко произнес товарищ Сергей и, как бы ободряя, чуть заметно кивнул.
В комнату вошла маленькая, коротко стриженная девица в пенсне. Он улыбнулся и ей.
— Здравствуй, Антонина. Побеседуй с нашим другом с Урала, а я переговорю с членами комитета.
Девица с большим интересом взглянула на Николая.
— Из каких мест будете, товарищ?
— Мы с орудийного завода, из-под Перми.
— Значит, пушки делаете для царских сатрапов, чтобы они могли людей убивать?
— Нет, мы пушек не делаем. Изготовляем трубки для снарядного цеха, — Николай отвечал сконфуженно, как бы с трудом подбирая слова. Как и полагается провинциальному кавалеру в разговоре со столичной образованной барышней.
— Какие трубки?