Быть этому наутро, когда там все вповалку спят после веселой ночки.
Подбирались тихохонько мы. Хоть и с дрекольем, хоть и с кнутами, да с опаской: а ну, там сила? Заходили тремя стенами, окружить чтобы. Отчу читали и любопытствовали люто.
Подобрались и нагрянули с криком и свистом.
Пошла работа!
Спросонья человек зверем бывает, ну и мы тоже за деревню осерчали очень. Они головнями, мы кнутами да палками. Напировались досыта, пока Нелюдимку не увидали.
Тут у меня руки и отсохли.
Я вам докладывал, в какой она дыре жила: только одни стены, да и те из гнилушек с землею. Капнула мне чья-то кровь на руку, поднял я голову и вижу: царица.
Вышла на край своей крепости и смотрит на сражение, глазом не поведет.
Видал я ее раньше мельком, да не разглядывал.
Коли б не за тем пришел, чтоб бить ее, да гнать, сейчас бы жизнь свою к ногам ее положил: володей навеки.
И где ж это берутся такие очи, такое все, как у нее взялось?
Чувствую, что еще минута малая, и стану бить своих, ее защищать, да как закричу:
— Вот она, змия подколодная!
Наши-то в драку вошли крепко и голов бы не подняли без моего крику.
Кинулись тут на нее, я тоже за косы схватил, да удержать ее нет возможности. Вывернулась, выскользнула, только тряпки в руках у нас оставила и птицей понеслась в лес, крича уж не как птица, а как ведьма или сам леший.
За нею все, оставляя драку, утирая кровь на бегу, ругаясь и свистя, как на охоте. Только кнутом и доставали передние. Исхлестали же ее все же здорово.
Кто не бежал, тот логово доламывал. Хотели поджечь, да побоялись лесного пожара.
Сгинула она с этих пор, будто и не было ее.
Кому досталось в драке, раны стал залечивать; кто целым вышел, — похохатывал, да руки потирал: чесались после бойкого дела.
Что ж, вы думаете, тем все и кончилось?
Застегали ее до смерти? Нет! Ее нельзя убить до смерти. Она живучая; вы послушайте дальше.
Зажили мы, значит, опять по-вчерашнему. Изредка у охотников на сердце поскребывало, как серый мышь лапкой. Но как вспомнишь, что доброе дело сделал, все рукой снимало. Или в знойную ночь подкатывало под сердце у тех, кто с Нелюдимкой знавался. Но вспоминали, что грех миновал, и откатывало от сердца.