Мальчишки врассыпную. С обрыва в Синезерку ныряют и уже из воды выкрикивают со смехом:
— Не будем, Егорыч! Не злобись. Зачем опенками нас называешь? Да еще бесхвостыми? Разве опенки хвостатые бывают?
Что с ними разговор вести! Егорыч с улыбкой взглянул на Антошу. Этот не станет дерево ломать. Вон, обрадовался, что разбежались ребята, отпустили на волю березку.
— Сильно жалостливая у тебя душа, Журавка, — заметил Егорыч. — Потому быть тебе лесовиком. Лесу души добрые нужны. Верно я тебе говорю.
— Егорыч, — вспомнил свое Антоша. — Ты обещал, за ягодами мы пойдем, у березки попросим. Как мы будем просить?
— Обыкновенно, стало быть, и попросим. Накормим сначала хлебушком, как полагается, и скажем: «Березка белая, березка кудрявая, дай нам ягод, а мы тебе хлебушка».
— Ой, Егорыч, разве березки хлеб едят?
— А ты слушай меня, опенка бесхвостая. Мне лучше известно, кто что ест. Ну, пойдем, что ль, за ягодой?
— Пойдем, — обрадовался Антоша.
— Поначалу, — важно говорил Егорыч, — зайдем к главной березке. Я у нее совета всегда прошу. Накормлю хлебцем, а она за это наведет на ягодное место или на грибное.
И они пошли к любимой Егорычевой полянке. Правда, не стоило уходить так далеко, поблизости тоже была ягода. Да видно, хотелось Егорычу повстречаться со своей приятельницей — старой березой на потайной полянке.
— Куда это вы? — окликнула бабка Степанида. — Чайку попейте.
Она разводила свой маленький самовар, сыпала в него шишки. Из трубы тянуло сладковатым дымком.
— Мы березку кормить! — гордо заявил Антоша. — Нам некогда пить чай.
— Ну, идите, кормите, — чему-то улыбнулась бабка. — Не забудьте земляники принести к чаю. Да побольше. Вместо сахару будет.
Егорыч с Антошей ушли. Из рощицы выскочил Димитрушка, с торжествующим визгом побежал к Степаниде.
— Гляди-ка, гляди, сколько ягод набрал! Возьми себе. Я еще найду.
И побежал снова в рощицу разгребать высокую траву. Может, выглянет оттуда красная ягода?
Никто не заметил, как над Синезеркой вынырнул самолет. Низко скользнул над лесом, чуть не задев верхушки деревьев. И вдруг начал строчить из пулемета по открытой полянке, где виднелись люди.
Егорыч услышал гул самолета. Он схватил Антошу, прижал к стволу крупной березы, загораживая мальчика своим телом. Все время он настороженно следил за самолетом. И когда тот делал новый заход, Егорыч плотнее прижимался к дереву, укрываясь от пуль.
Поблизости упала бомба. Дохнуло горячей волной, оглушило выстрелом. В ствол березы, за которой притаился Егорыч с Антошей, впились осколки, сильно поранив ее. Будто слезы от боли, брызнул сок. Пошатнулась израненная березка, но устояла перед страшной силой. С благодарностью подумал о ней старый лесник. Много сложено песен о березе. А эта, зеленокудрая, не для песен веселых и ласковых выросла, не для девичьих хороводов — от врага защитница.
Снова и снова, как игрушечный солдатик, кружит Антоша вокруг израненной березы. Так велит Егорыч. Будто в прятки играют они с вражьим летчиком. Вдруг Егорыч услышал пронзительный вскрик. На открытой поляне у самого берега Синезерки упал Димитрушка и смолк.