— Мы все буддисты?
— Почему? — удивился я: вчера я читал как раз книгу о буддизме, изданную в Питере в 1919 году. — Почему?
— Буддизм считает достаточным для человеческого насыщения сорок два глотка. А мы делаем значительно меньше.
«Боже мой! Видимо, я брежу», — подумалось мне. И сейчас мне это кажется очень странным, тем более, что недавно я записывал нечто подобное, и как раз тогда же раздался под окном автомобильный гудок. И сегодня то же самое.
1. [I]. Пятница.
Новый год встретил с Корнейчуком, В. Василевской и Бажанами. Куда-то ездили, сидели в избушке у жены партизана, Бажан разговаривал с дочкой, успокаивал ее. Затем — в коммутаторной будке какого-то завода — искали Меркурьева, хотели к нему поехать, кажется, наговорил дерзостей В. Василевской, которая вздумала меня учить… пришел домой в 7 часов. Вечером пришел Николай Владимирович и долго рассказывал о Первой войне с немцами, доказывая, что и тогда было страшно. Радость и вместе с тем опасения — а вдруг сорвется, — по поводу окружения немцев под Сталинградом. — Напечатана моя статья в «Гудке».
2. [I]. Суббота.
Вечером пошел к Пешковым. Ну, тот же вежливый разговор — о тех, кто у них был вчера. Е. П. рассказала о старушке: ждала прихода немцев. У старушки 18-летняя внучка. Чтобы девочку не изнасиловали, старуха решила откупиться угощением: достала пол-литра водки и селедку. Кто-то донес. Старуху посадили. Город не взят немцами и поныне, а старуха сидит.
Умер актер Новосельцев{370}, игравший в «А. Пархоменко» роль Быкова. У него был диабет, — а какой же возможен режим в Ташкенте?
3. [I]. Воскресенье, 4. [I]. Понед[ельник].
Ничего не делаю. Читал даже мало. В голове — пустота, в душе — недоумение. Зашел к Ан[не] П[авлов]не. Живут в холоде, голоде, а девочка Маня — мечтательница. Несчастье! Вот 7-го день рождения, а что ей подарить — не знаю. Тоска. Шлепал по столице в рваных калошах и ботинках. С неба валом-валит снег, с крыш капает… и такое впечатление, как будто тебе прямо в душу.
5. [I]. Вторник.
Зашел к Ольге Дмитриевне Форш в ее голубой особняк. Она вернула мне мой орден{371}, который брала «на подержание». Не помог ей мой орден! С пьесой о Кр[ещении] Руси что-то неопределенное: Судаков потребовал от Храпченко два хора, Большой театр… и еще что-то! Вот тебе и митрополиты! Сегодня есть письмо от Сергия к Сталину и благодарность Сталина, ответная. Попы пожертвовали 500 тыс. и обещают еще. По этому поводу Ольга Дмитриевна сказала:
— Мы ничего не стоим. Что вы можете пожертвовать?
— Две тысячи.
— А мне и две трудно. А протоиерей Горьковской церкви (нет, вы вдумайтесь в иронию) жертвует 100 тысяч. То ли еще будет.
— Чему быть?
— Говорят, еврейские погромы уже есть.
— Глупости!
— Ну, дай бог, чтоб глупости. А то Мариетта (М. Шагинян) в партию записалась, я думаю — не к добру. Она плачет, радуется. Чему, дура!
Я рассмеялся.
— Верно. Ведь она-то умная, а здесь вывеска нужна, а не ум. Вот мой кузен, Комаров, — у него вся спина в язвах, от лишая, подхватил где-то в Монголии, цветочки рассматривал, босиком, в болоте…