Опять солнечно, хорошо; ходили в горы: градусов десять тепла. Море неподвижно. Я все что-то записываю погоду, но другое и вместить нельзя. После обеда сидели у моря. Приезжали Каверины. В Москве (телефон) 2° мороза и мокрый снег.
22/I.
По-прежнему солнечно. Приезжали Каверины: лежали на берегу моря и гуляли по парку. Вечером опять кино — омещаненная новелла Цвейга — «Письмо незнакомки». На море штиль.
23/I.
Канун отъезда. Погода все лучше и лучше. Гуляли по берегу моря и после обеда собираемся в Никитский сад. Нарвал зеленых веток для Москвы: идиллия. Пасека. Только что пчелы не летают, — а кое-что и цветет.
24/I.
По-прежнему тепло и солнечно. Утром собрались, погуляли и в три часа дня поехали в Симферополь. Возле вокзала пьяные и «Коммерческий магазин».
25/I.
Поезд. Снега, придорожные деревья в инее, а по дорогам идут люди в валенках. Разговариваем с зоологом Наумовым о Нижней Тунгуске: как он там жил, вел перепись и плавал.
30/I. Москва.
Морозы: около двадцати градусов. Успех двух пьес — «Медеи» и той, где лишь два актера: явление очень многозначительное{550}.
31/I.
Никуда не выходил. Мороз градусов пятнадцать, но солнца нет. Сортировал заметки к «Вулкану», сделанные в Н. Ореанде. Сборник моих рассказов должен быть любопытным. Надо включить туда «Светлейшего»{551}. Послал несколько писем и читал «Золотой горшок» Гофмана, в замечательном переводе Вл. Соловьева. Прошел месяц с кануна Нового года — удивительно тихо, спокойно, приятно. Весь бы год такой!
1/II.
Морозец. Составлял сборник рассказов для «Сов. писателя»{552}. Сделал большую прогулку, купил фисташки и еще какую-то чепуху, искал бумагу — нету! Ее нет по всей стране. И никто особенно не удив[ляется].
2/II.
Отнес в «Сов. писатель» сборник, который буду ждать с нетерпением. Чувствую себя отлично. 10° мороза и изредка солнце: Москва, однако, грязна и скучна. — Исправляю «Вулкан», корректуры «Хмеля» [нрзб.].
3/II.
Записываю поправки к «Вулкану».
4/II.
Читаю «Серапионовы братья»{553}. Читал их [нрзб.] почти двадцать лет назад. Пожалуй, что и скучновато.
5/II.