Вечером выступал в лазарете: митинг о зверствах в русских городах. Лейтенант Уральский начал рассказывать — ему поручили обнаружить и отбить у немцев лагерь военнопленных. Он обошел лагерь и с тыла напал на немцев. В лагере были танки. Немцы не бросились на него, а заперли лагерь, открыли по нему заградительный огонь, — и передавили танками 6.000 военнопленных, после чего, под прикрытием танков, ушли от него… От гнева, бессилия и неутихшей жажды мести, лейтенант разрыдался и со словами «не могу», не окончив рассказа, ушел со сцены.
15. [IV]. Четверг.
Статья о «Лермонтове» П. Кончаловского для «Литературы и искусства».
Вечером — у Н. А. Пешковой. Леонов — поучающий, — даже тому, как надо писать картины. Н. А. кокетничает с ним, а он обиделся на то, что Тамара сказала, что к писателям могут ходить «изливать душу и жаждать поучения» только дураки. Рассказ Н. А. о своей знакомой: муж, крупный военный на фронте. Жена стала опускаться. Подруга говорит — развеселись. Как? Пойди в МХАТ, билет тебе легко достать. Купи — два. Там у входа стоят молодые люди и девушки, спрашивающие — нет ли свободного билета… Подруга, видимо, сама была опытная… Та поступила согласно совету. Но, никто ей не нравился. Но, вот подъехала большая машина, выпрыгнул военный — «Не хотите ли билет?» «У меня есть в кассе, но все равно, раз хорошие места». В антракте разговорились. Она ему искренне рассказала о своей выдумке. Он пригласил ее ужинать к себе. Трое приятелей. Выпили. 2 часа ночи. «Домой! А пропуска нет!» Он предложил ей ночевать в свободной комнате. Она стала раздеваться… в это время военный вошел с ремнем, — и отпорол ее. Он оказался ближайшим другом ее мужа. В третьем часу ночи, без пропуска, она пробежала через всю Москву, — и не домой, а к приятельнице, жаловаться.
16. [IV]. Пятница.
Продали книг на 670 рублей.
Вечером пришел генерал Татарченко, очень наблюдательный, и умный. К сожалению, видимо, его наблюдения теперь таковы, что их лучше не разглашать. Поэтому преимущественно он говорил о том, что ему выдают как генералу и как его, согласно распоряжен[нрзб.] телеграфного «по линии», в поезде непрерывно кормили обедами — суп мясной, на каждой станции, и второе — капуста, похожая на свежий навоз. После двух рюмок коньяку, мужественно привезенного Тамарой из Узбекистана, генерал поведал нам свою «теорию резонанса», по которой выходит, что художник создает, а публика, видите ли, резонирует. На это я возразил ему, что с подобным же успехом можно сравнить искусство с электрической лампочкой — лампочка светит, а я вижу все при свете ея. Он обиделся.
Зашел Л. Никулин, взял книжки о войне 12-го года, — пишет пьесу про Багратиона. Ему все хочется попасть на глаза Хозяину — то он за Салтыкова, то за Порт-Артур{441}, а тепер[нрзб.], Багратион. Книги, тем не менее, я ему дал.
Теплый, почти летний день. Тамара мечется за пайками, стараясь накормить эту ораву. — По газетам судя, немцы бомбят южные города.
17. [IV]. Суббота.
Статья в «Правде» о перемене курса немецкой политики, то, о чем Л. Никулин говорил недели две, кажется, назад. Живучи, сволочи! И, хитры.
Ночью позвонил Анисимов, мой комиссар из Ташкента. Оба мы обрадовались друг другу. Он приедет завтра. Работает он теперь в Промысловом Управлении Погранвойск — водоемы, охота и все прочее. Я прямо задрожал, обрадовавшись возможности поехать на охоту. Он сказал — «я сегодня уезжаю, так как, говорят, щука идет».
Вчера генерал Татарченко сказал: «Через месяц-полтора выяснится направление удара — или немецкое, или наше. А до этого сказать ничего нельзя». Газеты сегодня сообщают, о воздушных боях над Краснодаром. За два дня мы сбили 60 немецких самолетов… не говорит ли это, что немцы уже начали наступление на Кубани?
Вчера вечером смотрел фильм английский «Победа в пустыне». Плохо. Наш «Сталинград» не ахти что, но все же лучше. Но, здесь любопытно другое — показ фильма, а главное — благожелательная рецензия в газетах «Правде» и «Известиях» одновременно. Не показывает ли это, что англичане еще что-нибудь предпримут, кроме Туниса? И не потому ли торопятся немцы наступать на Юге, чтобы сорвать выступление англичан?
18. [IV]. Воскресенье.
Утром позвонил К. Федин, поздравивший меня с превосходной статьей о «„Лермонтове“ П. Кончаловского», сегодня напечатанной в «Лит[ературе] и искус[стве]». Несколько позже позвонил сам Петр Петрович, он прямо назвал статью «гениальной». Статья, как статья, но я очень рад, что доставил старику удовольствие: слышно было в телефоне, как он плакал. Признаться, и я прослезился, сам не знаю чему.
Сообщение о налетах на Данциг и Кенигсберг, и одновременно передовая в «Известиях» — быть готовым к воздушной обороне. Говорят, вчера в районе Сокольников били зенитки.
Слухи о возможности сепаратного соглашения — через Погодина. Как-то мало вероятно. — Воздушная война началась вовсю. Англичане и американцы за день сбросили полторы тысячи, т. е. 90.000 пудов бомб на немецкие города и потеряли 70 самолетов. — Внизу ходит слух, что какие-то еврейки отрезали русской девочке голову. Еврейку поймали. Собралось несколько тысяч… антисемитские сплетни, распространяемые врагами. — На ту тему, что рассказывала Н. А., оказывается, идет в Театре Миниатюр пьеса.
Переписал начисто первую главу «Сокр[овищ] А[лександра] М[акедонского]».
19. [IV]. Понедельник.
Переписал вторую главу «Сокр[овищ] А[лександра] М[акедон-ского]», перечел вечером — слишком много вложено содержания, надо укоротить, и переписать еще. Ходил беседовал в «Советский писатель» относительно книжки своих очерков — говорят мало. Я предложил дополнить «Вулканом»… Тамара советует вставить рассказ, написанный мною до войны.
Передовая статья в «Правде», называющая генерала Сикорского помощником Гитлера! И, рядом, ниже, поздравление Всеславянского комитета — чехословакам в России. — Положение на Балканах, — как рассказывал вчера В. Гусев, — напряженное. Союзники пишут, что немцы на Москву не пойдут, а разве на Кавказ. Что же немцам, на четвертом году войны сидеть сложа руки и ждать чего-то?