Пограничник Иван Богатырь пошел искать «языка». Ночь. Он из кустов видит: около немецкого блиндажа что-то выдают солдатам. Подполз. Автомат. — «А не получить ли мне автомат?» — подумал он. Вышел. Осенний дождик. Темно. У фонаря каптенармус на аккуратной немецкой ведомости отмечает, что выдано. Иван прислушался, что говорят. Поймал. Пробормотал имя… Ему сунули ведомость — он и расписался по-русски — «Иван Богатырь», пока немец отворачивался за автоматом. Получил автомат и две обоймы — убежал. Лагерь пленных. Комендант Великих Лук, которому Гитлер обещал переименовать город в его честь. Его просят доложить пленным, как он защищал Великие Луки. Он поправил на шее железный крест и начал: «Я — враг большевиков, но я в плену». Затем — вопросы пленных: «А почему полроты погибло, которых вы посылали за баранами?» — «А, восемь человек перебили — ходили они за молоком для вас?» — Все вопросы в струнку, по форме. И под конец: «Почему вы не выполнили долг немецкого офицера — не застрелились?» Полковник объясняет так, что у него выбили из рук револьвер. Под конец собрания выносят единогласное решение — «Просить коменданта лагеря выдать на один день револьвер господину полковнику Зельцке».
24. [II]. Среда.
Позвонила Екатерина Павловна — поздравила с днем рождения. Была в Горках — полное разорение. Да и то сказать — что может уцелеть, если проходили мимо армии! То же самое у нее на даче в Барвихе. Все поломано и побито.
Утром — комиссариат. Заполнял анкету, вернее заполняла какая-то грудастая девица, которая никак не могла понять — как это я не служу? — И была довольна, когда я ей сказал — «Ну пишите — служу в Союзе Советских Писателей».
Вечером — Ник[олай] Вл[адимирович] и Бажаны, который [М. П. Бажан] все не может улететь в Харьков. Николай Владимирович к дню рождения подарил мне «парабеллум» с патронами, а Маня стихи мрачного свойства о «Старом доме». Ужас как мрачно. Идут разговоры, что немцы контратакуют нас.
25. [II]. Четверг.
Похоже — «контратакуют»: во-первых, после долгого перерыва, в сводке нет наименования занятых нами мест, а о контратаках упоминается. Может быть, конечно, это просто боязнь… Рузвельт, отвечая радиокомментатору, сказал, что нет оснований думать, будто русские, прогнав немцев, закончат войну. И так как это стоит на первом месте, то странно… Конечно, прогнать немцев до советской границы, не так-то легко…
Был на заводе «Динамо», в литейном цеху.
Вечером — хлопотал о Мане: чтоб дали доучиться, а не брали в ФЗО. Кажется, удалось без особого труда.
Говорил директору завода:
— Кажется, немцы здорово разрушили Харьков. Он отвечает:
— Не знаю, как немцы, а я его разрушил основательно. В электростанции взрыв организовал такой, что теперь и говорить неудобно: не только здание разрушилось, но и в фундаменте трещины по полметра.
26. [II]. Пятница.
Сидел — переваривал вчерашнее посещение завода. Надо писать!
Сводка — «Наступательные бои».
Без пунктов — взятых. Телеграммы из-за границы подобраны, требующие, так или иначе, второго фронта. Одна говорит, что, если, мол, дать немцам сейчас два месяца для поправки (подразумевая весну), то это будет непоправимой ошибкой, которую не исправить в два-три года. Возможно, конечно, все это отвод глаз — ссора наша с англичанами и американцами, «убедительнее» статьи — для того чтобы внезапно открыть второй фронт. Но нет ничего удивительного в том, что англичане и американцы боятся расшатанной Германии, как бы не появился в ней большевизм, из-за боязни готовы пойти на все.
Город усиленно готовится к газовой войне. Приятель Татьяны, газист, — сказал, что так как против этих газов не действительны противогазы, то им приказано выводить население из зараженных пунктов. Было два случая подлета к Москве бомбардировщиков… И если к этому добавить слова Бажана, который приходил сегодня ко мне за книгами, — что немцы сосредоточили в районе Ржева 90 дивизий, то есть миллион, то настроение Москвы будет слегка понятно.
В доме — праздник. Татьяна, с большим трудом, достала мне калоши — огромные, блестящие новые калоши на красной подкладке, с приложенными суконными стельками!
Академик Ферсман предложил красить заводы естественной минеральной краской — тускло-зеленой, под цвет выцветшей зелени. Это происходило в прошлом году. Для пробы окрасили один завод. Но, оказалось, что краска эта излучает инфракрасные лучи, и немцы в ту же ночь разбомбили этот завод совершенно. Рассказывал это студент-геолог, — им пример привели на лекции. Я только не понимаю, как немцы разглядели эти инфракрасные лучи?
27. [II]. Суббота.
Статья для газеты «Труд» о заводе «Динамо»{404}.
Шел по улице, возбуждая у прохожих внимание своими новыми калошами.