— Есть, — ответил Федюня.
— Всё может быть, — задумчиво сказал дежурный, — подожди. — Он вышел в другую комнату. В пустом участке гулко забубнил его голос. На минутку он выглянул из-за двери. — А отца как звать? — спросил он.
— Отца — Петром, — ответил Федюня.
— Петром… — повторил голос. — Ерёмин, — громко сказал дежурный, распахивая дверь, — немедленно извозчика! Отвезёшь мальчика на Моховую, к Лёвкину. Это вроде ему племянник.
— Слушаюсь! — Городовой исчез.
— Вы небось разыскиваете своего дядю? — сказал дежурный, а сами говорите неправду.
У Федюни голова пошла кругом. Никто ещё никогда не звал Федюню на «вы». Чудо какое-то. Откуда полицейский знает его дядьку?
Появился городовой:
— Пролётка ждёт!
Извозчик движением руки послал лошадь вперёд, и скоро Федюня уже стоял на Моховой улице. Городовой открыл перед ним тяжёлую дверь с цветными стёклами и по белой лестнице проводил на второй этаж. На звонке было написано: «Просьба крутить». Городовой крутнул звонок. Дверь отворилась. Полицейский взял под козырёк:
— Разрешите войти!
— Входите.
Федюня переступил порог.
Рябая женщина в передничке неодобрительно оглядела Федюню.
— Пожалуйте в столовую, — сказала женщина. — Сергей Филиппович моются.
Федюня вошёл в столовую и ахнул. Три окна. У стены зелёная кушетка. Над ней бронзовые часы в виде женщины. На одной стене — портрет царя. На другой — усатый мужчина в морской фуражке.
— Ваш дядя, — сказал городовой, — в момент прохождения военной службы. — Никто ещё с Федюней так мудрёно не говорил. А усатый мужчина был похож на умершего отца. Только у отца лицо было грустное, а у дяди твёрдое.
Извозчик движением руки послал лошадь вперёд…
Как появился дядя в столовой, Федюня не заметил. У дяди были неслышные шаги. Он встал в дверях, голый до пояса. Крестик закинут за спину, на щеке — мыльный островок, видно было, что дядя мылся. Он стоял и спокойно растирал полотенцем плечи.
Полицейский, увидев дядю, вскочил:
— Родственника вам привезли!
— Садись! — приказал дядя.