— Может быть, — сказал я.
Пока я тащился домой, Эллиот ездил вокруг меня кругами, то в одну, то в другую сторону. Мне не хотелось думать о том, как мы чуть было не утонули в трясине. Не хотелось думать вообще ни о чем, что там произошло.
Так что я решил считать по дороге садовых гномов. Они сидели на каждой лужайке, кучковались возле подъездных дорожек, притулились к стволам деревьев. Безобразные маленькие бородачи в красных костюмах и нелепых колпаках.
Жуть жуткая.
Я насчитал тридцать две штуки, а до дома еще оставалось несколько кварталов. Взгляды большинства гномов были устремлены на улицу, словно они наблюдали за нами, следили, как мы проходим мимо, своими большими, пустыми, нарисованными глазами.
— У меня в родном городе никто не держал газонных гномов, — сказал я Эллиоту. — Мы считали их слишком уродливыми, чтобы выставлять перед домом. Я не врубаюсь. Честное слово. Почему, куда ни глянь, всюду эти дурацкие коротышки?
Он круто развернул велосипед.
— Мне пора. Вон моя улица, — показал он. — Дальше дорогу найдешь?
Я кивнул.
— Да. Конечно.
— Ладно, пока, — сказал он. — Спасибо, что спас мне жизнь. — Он покатил прочь. — Жаль, что с твоим великом так вышло! — крикнул он на прощание.
— Ага. Мне тоже, — сказал я, и провожал его взглядом, пока он не свернул на подъездную дорожку маленького бело-желтого домика в конце квартала.
Я повернулся и побрел домой. Солнце почти зашло. Небо расчертили алые полосы вечерней зари.
Садовые гномы глазели на меня со дворов, когда я проходил мимо. Но мне больше не хотелось их считать.
Из-за потерянного велосипеда на душе скребли кошки. Ведь я пообещал родителям стать ответственнее на новом месте. И вот пожалуйста, возвращаюсь домой без велика.
Я вздохнул. Авось не заметят…
Свернул к своему дому, пересек лужайку. К моему удивлению, на крылечке поджидали двое садовых гномов.
«Кто их переместил?» — удивился я.
Я поднялся на веранду, перешагнув через безобразных карликов, и начал открывать дверь.
— Джей, а где велосипед? — осведомился один из них.
Я ахнул. Поднял глаза. И увидел папу, стоявшего по другую сторону сетчатой двери.
Садовый гном не говорил со мной. Разумеется, нет. Это был папа.