Но вида они совсем не такого, как сам Далекий. Они грязные, их штаны заляпаны грязью, а волосы слиплись от пота на лбах. "Хулиганы!" – проносится мысль стрелой в Илюшенькиной головке. Ну да – хулиганы. Они и есть. И только тут Илья понимает, что и двор-то вокруг какой-то чужой, совсем незнакомый, да и бабушки рядом нет. А тем временем парни подходят все ближе. Один из них злорадно ухмыляется, что-то нашептывает второму, косясь на Илюшеньку. И вот они приближаются, подходят к нему вплотную.
– Дай на велике прокатиться, а?
Вспотевшие ручки Далекого сжимаются все крепче вокруг пластмассовых рожков руля.
– Ну, ты, чё, пацан, глухонемой что ль?
– Нет, – коротко отвечает Илья.
– Раз нет, тогда дай велик!
– Нет, – вновь талдычит в ответ Далекий.
– Ну, раз не хочешь по-хорошему, тогда… – тот, что повыше заносит руку, чтобы через секунду опустить ему на голову несговорчивому парнишке. И тут Илья спасает себя, спасает как умеет в свои пять, или шесть лет. Рот его сам собой раскрывается и он орет, орет что есть мочи:
– Баааааабуууууууушкаааааааа!!!!!!!
Парни в растерянности смотрят на него, а потом бросаются в разные стороны. Илья сидит на сиденье своего велосипеда и боится раскрыть крепко зажмуренные глаза. А когда он их все – таки открывает, то видит бегущую к нему через двор бабушку, охующую и ахующую.
И вот теперь, сидя на стуле в своей собственной квартире, спустя столько лет Далекий решился повторить то, что он сделал уже однажды в детстве. Звать бабушку в данной ситуации было уже бесполезно, но можно было позвать хоть кого-нибудь. А эти кто-нибудь вызовут милицию, которая примчится и заберет с собой подонка Паклина с его головорезами. В весь этот бред самому Далекому верилось слабо, но резонно решив, что попытка не пытка, он набрал в легкие побольше воздуха и пронзительно завопил:
– Помогите!
В следующую секунду на его голову обрушился такой удар, который при других обстоятельствах, если бы его не наносил профессионал, точно привел бы к летальному исходу. Но Илье повезло – его били именно профессионалы. А потому он выжил.
В беспамятстве Илья все же пробыл довольно долго. И явилась к нему его давно умершая бабушка.
– Ну, где же ты была, бабуля! – вопросил Далекий. – Меня били, и я тебя звал!
Бабушка сокрушенно покачала головой.
– Опять ты за свое, внучек. Так ты подумал над вопросом?
– Каким вопросом, – не понял Илья.
– Над тем, что ты так и не задал мне в прошлый раз. Всякие глупости спрашивал, а главного так и не узнал.
Илья все никак не мог взять в толк, о чем это она говорит.
– Не понимаю я тебя бабуля что-то.
– Ну, значит не время еще. А на помощь меня больше не зови. Чем я тебе могу помочь? Ничем уже, внучек, ничем.
Сказала и исчезла. Зато вместо нее перед мутными очами Ильи вновь возник Паклин.
– Оклемался, соколик?
Илья навел резкость и хотел было плюнуть мучителю в лицо, как это делали в кино партизаны в фашистских застенках, но затем передумал, так как пришел к выводу, что второго такого удара он уже не перенесет.
– Будем дальше сопротивляться и делать глупости? – Паклин участливо заглянул в глаза своей жертве. – Или будем говорить как взрослые люди?
– Будем…
– Будем что? – не понял Паклин.
– Как взрослые люди, – промямлил Далекий.
Ему стало так себя жалко. Почти так же жалко, как в тот момент, когда он собирался вешаться. Слезы снова покатились у него из глаз. Они падали на пол хрусталиками и разбивались на сотни частиц. Некоторые слезинки попадали прямо на ботинки стоявшего рядом Паклина, отчего тот сделал шаг назад и вновь обратился к Илье:
– Ну вот, Илья Андреевич, чего это вы учудили! – Он снова перешел на "вы". – Плакать вздумали! Ну, будет вам, будет.