‒ Что?!
‒ Это часть приказа, подробностей которого вам знать не следует. Прошу освободить от людей два помещения в носовой части субмарины. Мы возьмем нескольких человек, которых поместим в торпедном отсеке. Далее пойдем с минимально возможным экипажем. Необходимо оставить на 'Оксфольте' пятнадцать или даже двадцать человек. Они перейдут на это судно и возвратятся на нем на базу.
‒ Герр калю, но ведь это исключает возможность атакующих действий. И без того на корабле не хватает экипажа. Без торпедистов…
‒ Мы не собираемся никого атаковать. У нас задание иного рода. Вам следует знать лишь то, что экипаж должен быть, насколько это возможно, малочисленным и что мы примем на борт нескольких человек. К которым следует относиться как с спецпассажирам.
‒ Сколько именно?
‒ Не больше десяти, но им потребуется достаточно много места. Кроме того, они возьмут с собой определенный груз. Несколько больших ящиков. ‒ Капитан встал и с трудом вылез из-за стола.
‒ И еще, Райнхардт…
‒ Слушаю.
‒ На судне должны остаться только истинные арийцы.
‒ Что?!
‒ Что слышали. Вы лучше знаете экипаж. Приказ однозначен. Никакой смешанной крови. Никаких помесей, 'мишлингов'. Я более чем уверен, что, по крайней мере, несколько человек здесь 'четверть-славяне', 'иудеи' или еще какая-нибудь подобная шваль. Ваша задача очистить судно ‒ и никаких разговорчиков. Что это, к примеру, за фамилия такая ‒ Бодичек?
Какой-то бес в голове Райнхардта подсказывал ему шальную мысль ответить: 'Это фамилия Бодичка, герр калю', но он сдержался.
‒ Это Sudettendeutsch ‒ судетский немец, капитан. Из Марианенбада.
‒ Без разницы. Я буду у себя. Прошу распорядиться подать мне ужин в мою каюту в девять часов.
Едва Риттер вышел за двери, Райнхардт вызвал боцмана.
‒ Двадцать человек это все, что мы можем себе позволить, ‒ сказал он. ‒ Оставьте столько, сколько сумеете. Попрошу выбрать для списания с корабля прежде всего женатых, особенно молодоженов и у кого имеются хоть какие-нибудь известные им дети. Ну и которые ни к чему не пригодны. Всех идиотов и слабаков и тех, у кого расстроены нервы. Мне потребуется боцманская команда, мотористы. В этом роскошном гробу постоянно что-то ломается. И еще артиллеристы. Также можете списать часть 'старослужащих'. Прошу принять во внимание, что в этом случае придется установить три суточных вахты вместо четырех.
‒ Будет сделано, ‒ ответил боцман, поправляя черную пилотку, которая сидела на его огромной лысине словно игрушечная. ‒ Спишем Хоудини, Глухокшыкача с Химмерихом. И Уттер недавно женился, и…
‒ Подготовьте список и отпускные документы. Меня сейчас не интересуют фамилии. Я же не собираюсь с каждым прощаться персонально.
После этого Райнхардт возвратился на центральны й пост, но вскоре понял, что делать ему там решительно нечего. Рулевой держал курс, акустик идентифицировал шумы; время от времени то тут, то там обнаруживались корабли, но всякий раз слишком далеко.
‒ 'Асдиков', господин оберлейтенант, можно не опасаться, ‒ успокоил старший рулевой. ‒ Они могут пеленговать цели со скоростью до двенадцати узлов, а мы идем сейчас на четырнадцати. Слишком быстро для них движемся. Целых четырнадцать узлов. Если задумают гнаться за нами, то потеряют пеленг. Шнорхель на радаре им тоже не отследить ‒ слишком высокая волна. В случае чего, у нас есть шанс проверить, как действует та лабуда, которая якобы поглощает ультразвуки, а также радар и все прочее. Наша малышка, однако, совсем не дурно идет. Вы отдыхайте, господин первый офицер. Со вчерашнего ведь на ногах. Если что ‒ разбудим.
Райнхардт почесал голову и решил в самом деле спуститься к себе в каюту. Но для успокоения совести он сперва отправился еще раз взглянуть, что делается в машинном отделении.
Потом поужинал, несмотря на отсутствие аппетита. Через силу заставил себя проглотить хлеб с твердокопченой колбасой и сардинами, но мысли его при этом были где-то далеко. Мучили нехорошие предчувствия. Пассажиры, груз, шифрограмма с тройной секретностью…